– Ты чего, дядька, обзывал нас и драку затеял? – сурово спросил Пётр и щёлкнул пальцем по лысине пленника.
– Ай, больно! Больно, дорогой сыночек! – простонал Селиван Кузьмич. – Я больше не буду обзываться! Честное- пречестное слово! Я хотел только пошутить над вами, попугать. Но вы оказались сильнее, и теперь я очень хорошо к вам отношусь, с большим уважением. Отпустите меня на все четыре стороны! Я больше не буду хулиганить! Торжественно обещаю вам!
– Ты, вредный старик, зачем вчера за нами гонялся, а? – с мстительным злорадством спросил Лаврик, нанося звучный щелчок в лоб пленника. – Какое возмездие ты хотел устроить над нами? Мы же русским языком объяснили тебе, что пели про Ивана Кузьмича, а не про Селивана Кузьмича!
– Виноват, неоспоримо виноват, внучек! – узнав Лаврика, жалобным голоском воскликнул Селиван Кузьмич. – Увлёкся, поозорничал на старости лет! Ух, какой я нехороший! Мне очень стыдно вам в глаза смотреть. Пожалейте меня! Мне ведь уже пятьдесят лет и три месяца! Детки малые… жена дура…
– На вот тебе за козлов! – гулко стукнул Павло согнутым пальцем по блестящему темечку атамана. – И ещё раз за то, чтобы мешал песни петь!
– Может, отпустим гада? – предложил Пётр, с презрением глядя на униженного врага.
– На первый раз отпустим его невредимым, – согласился Макар и обратился к распустившему нюни атаману: – Из гуманных соображений, делая скидку на твою старость, мы тебя отпускаем. Пшёл прочь, шпана
– С удовольствием! С большущей радостью иду! Бегу! Спасибо дорожайшие внучики мои за доброту! Я весь уже не здесь. Уже меня тут нет! – оживился и засуетился Селиван Кузьмич и, получив на прощание по пинку от Павла и Лаврика, кинулся догонять своих “орлов_ стервятников”.
У берёзовой рощицы, где затаились “орлы", Селивана Кузьмича встретил Интеллигент и, подобострастно заглядывая в угрюмое его лицо, с соболезнующим возмущением воскликнул:
– Какие негодяи эти четверо! Правда, Шеф? Вот задиры и драчуны бессовестные! Их вежливо просят уступить дорогу, а они Тёлкину в морду дали, избивать полезли! Как неприятно повстречать таких бандитов в чистом поле! Как таких уголовников милиция не ловит?! Это вопиющее черти что! Безобразие! Правда, Шеф? Мне уверенно кажется, что…
– Не раздувай расстройство! Без тебя тошно! – рыкнул на него Селиван Кузьмич. – Отринь от меня! Лезешь в душу!
Подойдя к уныло переживающим позорное поражение паническое бегство разбойничкам, он встал перед ними в свирепую позу, подбоченился и громко обиделся:
– Дебилы! Дегенераты! Прогрессирующие кретины! Смылись! Бросили меня на растерзание! На мучительное поругание!.. А ты, бродячее благородие, почему оставил меня одного? Почему поскакал за ними? – повернулся он к Интеллигенту
– Шеф, я сзади всех драпал, последним! Только после долгих раздумий я решился на это. Но мысленно я остался рядом с тобой и мысленно мужественно терпел пытки, которые терпел ты, – преданно заглядывая в злые глаза атамана, залебезил Интеллигент, но Селиван Кузьмич, погрозив всем кулаком, снова взорвался гневом:
– Трусы! Трусы! Не разбойники, а овцы, паршивое бестолочное отродье! Встать, мутанты, когда я вас ругаю! Следите за исходящим из моего рта презрением! Дисквалифицирую всех в отставку!.. Не садиться! Я вас ещё не кончил ругать!.. Я вас… Мы вышли на большую тропу разбоя и от первых же подвернувшихся на дороге проходимцев удрали, как зайцы! Да вы должны были вывернуться наизнанку, терпеть поражение, но не бросить меня принимать муки физического унижения!..
