Далёкая песня дождя - страница 24

Видно, заметив мое замешательство, Она галантно извинилась:

– Вы простите меня за столь вероломное вторжение в вашу творческую идиллию. Но я давно наблюдаю за вами вон из-за тех серых скал, – она повернула вполоборота голову, и я узрел тонкую голубую жилку, пульсирующую на ее длинной загорелой шее.

– Ваши движения были настолько завораживающими, что я не утерпела и решила узнать вас поближе. Вы же не будете против?

Конечно же, я не был против! Она не назвалась по имени, я тоже не стал спешить с официальным представлением.

– Я обычно купаюсь здесь на рассвете голышом. Место укромное, и я привыкла в это время плавать в одиночестве. И тут вы.

Я был удивлен искренности, с которой она общалась со мной. Мне казалась, что Она даже рада нашей неожиданной для обоих встрече.

– Вы же профессиональный художник? Не любитель? Ого! Настоящий художник! – это прозвучало с таким неподдельным восторгом, что я с удовольствием растянул в доброй улыбке свой, давно не улыбавшийся, рот, а Она не прекращала улыбаться, – мне никогда не доводилось так близко общаться с настоящим художником.

Я не знал, что ответить, лишь завороженно смотрел, не мигая, на эту удивительную красоту и молча наслаждался ею. По всей видимости, мой пристальный взгляд ее нисколько не смущал, и затянувшуюся бессловесную паузу Она решила прервать очередной неожиданностью:

– Хотите, искупаемся вместе? Вода сейчас немного прохладная, но это даже хорошо – закаляет и придает бодрости на весь день.

Предложение застало меня врасплох, и я допустил очередную бестактность:

– Искупаться? С вами? Голышом?

Она залилась жизнерадостным смехом и с укоризной сверкнула на меня взглядом:

– Почему же голышом? Для этого мы недостаточно знакомы. Как, кстати, вас зовут?

Я приоткрыл рот, чтобы ответить, а Она вдруг бросила полотенце на песок у моих ног и стремительно побежала к воде. Ее стройные загорелые ноги почти не касались земли, их грациозное движение было достойно кисти лучшего на свете живописца. Я догнал ее и неумело плюхнулся носом в волну после того как Она тонкой стрелой вонзилась в изумрудную толщу утренних вод и вразмашку поплыла навстречу восходу, скользя по морской глади, словно яркая красивая рыбка.

Я не очень хорошо плаваю, но, пересилив природную боязнь воды, догнал ее уже достаточно далеко от берега и, напрягая всю свою волю и силы, поплыл рядом, как неуклюжий малек рядом с опытной обитательницей морских просторов. Опасность нешуточно щекотала нервы, но в эти минуты я почувствовал себя абсолютно счастливым человеком. И это необъяснимое ощущение, на удивление, не покинуло меня, даже когда мое изможденное дальним заплывом тело с позволения прекрасной незнакомки без сил осело в холодный колючий песок рядом с нею.

Так мы провалялись на пляже, болтая обо всем на свете, до полудня, но мне показалось, что прошел всего лишь короткий счастливый миг. Когда же подошло время прощаться (Она куда-то опаздывала), я осознал, что выложил ей как на духу всю свою не слишком удачную жизнь, но не получил ни грамма взаимности. Она так и осталась для меня загадкой. Весь вечер и всю ночь в состоянии влюбленного мальчишки я ждал новой встречи, заснул только под утро и видел во сне мою новую знакомую во всем ее божественном великолепии.

Как только над неспокойным морем показался алый краешек восходящего солнца, я набросил на плечо ремень этюдника и, едва не сбив в тихом коридоре утреннюю горничную, что есть сил бросился к месту нашей вчерашней встречи. Наивный юнец, я даже и не помышлял о том, какое разочарование меня ждет. Я прождал ее весь день и уже на закате, голодный и злой, вернулся в отель. «А что ты ожидал, безродная дворняга? Чтобы эта породистая хищница воспылала к тебе неземной любовью? Как бы не так! Знай свое место, глупый плебей!», – я беспощадно избивал себя своими же мыслями. Успокаивало одно: в этот день, испытывая невероятный душевный подъем в ожидании ее очередного пришествия, «настоящий художник» написал несколько радующих взгляд морских этюдов, а значит, время на том скалистом берегу я все же провел не зря.