– Когда будем? – занервничал Вася. – Мне надо точно знать, а то другие клиенты волнуются.
– Когда помру, тогда и вернёшь, – я храбро плюхнулся в неведомую жизнь.
– Через год, значит.
– Как это через год? – возмутился я. – Так мало?
– Так пандемия же, – прошептал Вася и отключился.
Тоня родила через полгода. Я был счастлив. Мне было всё равно, чей ребёнок. Главное, что он был случайным. Не так, как у нас в будущем. Никто не выбирал цвет глаз, размер носа, цвет волос. Я вспомнил, как мы с Надей спорили, пока, наконец, выбрали то, что нам обоим подошло. Это был компромисс, который не устраивал ни одного из нас. Мне казалось, что я никогда не полюблю своего ребёнка.
– Полюбишь, – смеялся Эдик.
– Не заморачивайся, – вторил ему Толя. – Второго заведёшь, а потом третьего, пока не надоест.
Этот был смешной, со смуглой кожей, орлиным взглядом и носом-кнопочкой, как у Тони.
– Положи его в кровать, разбалуешь, – возмущалась Тоня.
– Ладно, я на работу.
– Куда устроился? – спросила тёща, просачиваясь в квартиру.
– В «Заслон», там Эдик работает.
– Тебя туда взяли? – тёща округлила глаза.
– По блату кого хочешь возьмут, – засмеялась Тоня.
– И кто ты там? – тёща не отставала.
– Пока с Васей работаю.
– Это что? С дворником с соседнего двора, что ли?
– Да нет, Вася – экспериментальный ИИ. Он сам себя обучает. Я только проверяю, чтобы он глупостей не набрался.
– А матом он ругается? – тёща хитро сощурила левый глаз.
– Может, – улыбнулся я, вспомнив, как Вася трёхэтажно обложил опешившего грузчика.
– Ну ладно, пока, – я обхватил Тоню за талию и жарко поцеловал в губы.
– Телевизор смотрите? – тёща деловито прервала затянувшийся поцелуй.
– Некогда, – в один голос ответили мы, оторвавшись друг от друга.
– С ума сошли. По миру чума ходит, а вы целуетесь, – тёща неодобрительно зыркнула в меня правым глазом.
– Мама, ну какая чума? В каком веке это было?
– Не перечь старшим. В Китае полгорода вымерло, шагу сделать не могут, падают замертво.
– И как ваша чума зовётся?
– Коронавирус. Во как.
– Мы в Китай не ездим. К нам не прицепится. И вообще, всё это империалисты выдумали, – выпалила Тоня.
– Точно, – не подумав, согласился я.
«За тысячу лет всякие эпидемии были, разве запомнишь их всех по имени?» – случайно залетевшая мысль промелькнула в моей голове и я выбросил проблему из головы.
Тоня на минутку прильнула ко мне, а потом оттолкнула:
– Иди уже.
Я поспешил на работу.
Вечером я еле дотащился до кровати. Голова трещала, температура поднималась вверх с невероятной скоростью. Я дёргался в конвульсиях и задыхался.
– Потерпи, миленький, – Тоня обтёрла меня мокрым полотенцем. – Скорую я уже вызвала.
– А где малыш? – я оторвал голову от подушки.
– В больнице, – Тоня безутешно зарыдала.
– Он жив? – Я подскочил с кровати и заметался по комнате.
– Не знаю, никого не пускают, он в красной зоне.
Тоня вдруг завалилась на кровать, скинула шарф с горла и стала хватать ртом воздух.
– Нет, Тоня, нет! – я закричал в голос.
– Чего орёшь? Депортируемся.
– Погоди, Вася. Я ещё жив.
7
– Где был? – Эдик деловито поправил край моего одеяла.
– В «Заслоне» работал, – сказал я и отвернулся.
– Шутит, значит жив, – засмеялся Толя.
– Ничего не шучу. Ваську обучал. Он теперь матом ругается, знаешь как?
– Так это ты его обучил? А мы целое тысячелетие гадали, где это он так нахватался. Чего только не делали, чтобы отучить. Мат в чёрный список занесли. Так ты знаешь, что он придумал? Чёрный список с белым поменял. Пришлось его в покое оставить.
