Читать онлайн Юлия Краснопеева - Далекий 3025

Ловить рыбу – сплошное удовольствие. Сидишь над удочкой и думаешь о своём.

– Ты скоро? – крикнула Тоня и вернула меня к действительности, – кушать хочу.

– Скоро, скоро, – я забыл, что вчера депортировался. В каком же я веке? Совсем вылетело из головы.

– А что, есть нечего?

– Три дня, как ни росинки во рту.

Я подсёк рыбину, аккуратно отцепил от крючка и бросил в ведро.

Тоня высунулась из-за куста:

– Ух ты, голыми руками, – она восхищённо посмотрела на меня.

Я медленно свернул спиннинг и ведро. Вот они – преимущества будущего, инструменты конфигурируются из твоего тела, невидимы и не надо ничего с собой носить. Рыба забилась на траве. Тоня схватила её и откусила ей голову.

– Ты чего? – я попытался вырвать рыбину из её рук. – Поджарим сначала.

Тоня что-то промычала, но рыбу не отдала. Лицо её страдальчески скривилось.

– Пойду соберу дрова, – прокричал я громко и отчётливо.

Влип, так влип, попал к умственно отсталой. У нас таких давно нет. Если что не так с головой – советуются с родителями и оперируют в гения. В того, которого заказывают. Мой друг Эдик – из таких. Родители у него из простых, всякие сайты тестируют, чтобы не дольше четверти секунды загружались. Что дольше, то – запрещено. Если очень медленно, то у ИИ мозги плавятся, то есть не мозги, конечно, ну а то, что у них вместо мозгов. ИИ у нас быстрые, чтобы в случае чего – среагировать. В итоге, Эдика в классного инженера прооперировали. Родители ничего другого не хотели, в инженера и точка. Поэтому Эдик в «Заслон» попал. Это государственная организация. Туда простых не берут. Даже тестировать не берут. Только гениев. На них, можно сказать, наша цивилизация держится. В смысле – на гениях. Говорят, всякое в прошлом столетии было. Родители специально наркотики выращивали, чтобы больного родить, а потом гения воспитывать. Только государству не только гении нужны. Нормальные – тоже не дураки, просто на износ работать, как гении, они не могут. А в остальном нормальные – не хуже. Как только за гениев перестали платить, так число больных младенцев быстро уменьшилось.

Тоня запрыгнула на меня, повалила на землю и всунула в рот остаток рыбы:

– Тише ты, малахольный, фрицы услышат и капут нам. Понял? Капут. Повтори, что понял.

Я утвердительно помотал головой. Рыбу выплюнуть не удавалось. Весь рот забился чешуёй.

– Лучше поешь, а то какой день – голодный, – ласково проговорила она. – Ничего, пробьёмся к своим, сдам тебя в психушку и будет тебе, как раньше. Напишешь свой роман о будущем. Ладно? Понимаешь, ты один в живых остался. Состав весь разгромили. А я – медсестра. Помнишь меня? Я тебе уколы ставила. Чтобы не буянил. У тебя от лекарства пена изо рта пошла. Еле с того света вытащили. А что тебе говорить? Ты же память до войны потерял.

Я, наконец, проглотил остаток рыбы и по телу разлилось тепло. Тоня наклонилась ко мне и поцеловала в рот. Я обнял её и перевернулся. От неё тянуло теплом и чем-то необычным.

– Ты чего? Я рыбий жир слизала, чтоб не пропал.

Я облизал её губы, было вкусно, потом воткнул язык ей в рот, расстегнул блузку и заскользил языком по её груди. Она выгнулась подо мной своим телом, дёрнулась в сторону. «Вот оно как бывает», – подумал я, проскальзывая внутрь.

Тоня лежала на траве и тихонько плакала.

– Ты чего, – удивился я. – хорошо же было.

– Первый раз, что ли?

– Да, – я радостно блеснул глазами.

– Может и хорошо, а если я забеременела?

– Родишь, воспитаем.

– Кого рожу? Психа? – Тоня заскулила, как маленький щенок.

– А если мы не выживем? – успокоил я Тоню. – Так хоть мужем и женой поживём. Всё равно мужчин после войны мало будет, а ты если что – при муже.

– Какое после войны? Тебя обратно в психушку заберут.

– Не заберут, кто знает, что я псих? Все документы сгорели. Новый паспорт выправим и заживём. Ты откуда?

– Из Серовки я. Фамилия моя Серова, у нас там все Серовы.

Через полгода мы вышли к своим. Тоню с обвисшим животом погрузили в эшелон. Я шёл рядом и махал рукой.

– После войны в Серовке, – закричала Тоня, высовываясь из окна.

Я подпрыгнул и поцеловал её в губы.

– Какой он у тебя! – восхищённо зацокали соседки по вагону, поглаживая животы.

– А мой – погиб, – зарыдала одна.

– Мой тоже, – послышались всхлипы с разных концов вагона.

– Завтра на фронт, – крикнул я Тоне. – Жди. Я обязательно вернусь.

Грохот разорвавшегося снаряда оглушил меня и я отлетел в сторону. Вагоны подбросило вверх и они покатились направо по склону.

– Тоня, – закричал я что было сил, – не умирай.

– Тише, миленький, наркоза нет. Спирта тоже нет. Вот, возьми в рот кусок сапога.

– Воняет, – я попытался выплюнуть жёванную кожу изо рта.

– Жуй, сначала отрежем ноги, потом руки. Невезучий, ты. Три дня валялся, поздно нашли. Гангрена началась.

– А где Тоня? – попытался спросить я.

– Правильно помычи, легче будет.

Я открыл глаза.

– Как фамилия? – какой-то безумец хлестал меня по щекам.

– Серов я. Жена у меня – Тоня Серова из Серовки.

Я снова уплыл в сон.

– Вот, принимайте, – меня выгрузили на хуторе.

– Кто это? – молодая девушка уставилась на меня.

– Серов.

– Нет у нас таких. И вообще никаких нет, – заплакала девушка.

– Я муж Тони Серовой, Николай.

– Ладно, тогда выгружайся. Катя, жена Тониного брата, – представилась девушка.

Я проворно заполз на дощечку с колёсиками и подождал, пока меня к ней привязали. Катя взяла дощечку за верёвку и повезла её.

Дома мы поели, помылись в бане и улеглись.

– На моего похоронка пришла, – Катя глянула на меня большими глазами.

Я подвинулся поближе и прижался к ней всем телом. Она уложила меня под себя и пристроилась сверху.

– Ух, хорошо-то как. Забыла уже, что это такое.

Война закончилась, Катя свезла меня в столицу, сделали протезы, и я научился самостоятельно переползать с места на место. На всё лето Катя отвозила меня в город, укладывала у церквушки и сердобольные граждане бросали монетки. Катя приезжала за деньгами, кормила и иногда забирала домой помыться, а потом мы всю зиму безбедно жили на эти деньги.

Солнце передвинулось ближе к вечеру, я прилёг у шапки вздремнуть, ничего в тот день не бросили, а спать очень хотелось.

– Вот он, обрубок человеческий, – радостно загудели у меня над ухом. – Пошли, лечить будем.

– Вас Катя прислала? – ляпнул я спросонья какую-то глупость.

– Загружайте.

– Коля, ты где? – услышал я Катин голос.

– Не мешайте, гражданка, всех инвалидов вывозим, вам же легче будет.

– Он, мой муж.

– Ишь, любит тебя, цепляется.

Я радостно улыбнулся. Я тоже её люблю.

– Паспорт покажи. Ну, и где у тебя муж? А ты чего радуешься?

– Я её люблю, – просто ответил я, – вот и радуюсь.

– Чего тогда не женился?

– Так куда я в таком виде?

– Грузите. Граждане, расходитесь. Ничего интересного, все там будем.

По вагону ползали инвалиды всех мастей. Кто-то запел: «Широка страна моя родная». Все подхватили, перестали толкаться и жаловаться.

Выгрузили в лесу у ямы. Раздались выстрелы и крики: «За что? Мы же – свои. Ура, за Сталина». Я потерял сознание.

– Где это ты так загулял? – над моим ухом кто-то засмеялся.

Я открыл глаза:

– Где я?

– Кто я? – передразнил меня знакомый голос.

Я повернул голову.

– Надя, ты?

– Кто же ещё? Кто кроме твоей невесты о тебе позаботиться?

«Тоня», – тоскливо подумал я. «Катя. Что я здесь делаю?»

– Не крутись. Потерпи, пока ноги нарастут. Потом руки вырастут. Всему своё время.

Ну и как там? В двадцатом веке?

– Война, – задумчиво проговорил я.

Какая-то мысль юркнула в мою голову и выскользнула обратно.

– Хоть по бабам не гулял, – Надя заливисто засмеялась. – А то я уже подумала, тебя какой-то ревнивец обкарнал.

– Глупости, там нормальная цивилизация, – обиделся я.

– Точно, самое главное не отрезали.

Я густо покраснел.

Надя отвернулась к окну:

– Значит спал с дикарками? Что ты мне обещал? Спишь только со мной. Детей заводишь только со мной.

– Как там наш? – я перевёл разговор на другую тему.

– В пробирке, куда денется – пятый месяц беременности.

Я вытянул вперёд отросшую руку и непроизвольно провёл по Надиному животу.

– Что с тобой? – Надя отшатнулась. – Не волнуйся, не поправилась. Помню, что толстые тебе не нравятся.

Я отвёл глаза, воспоминания о Тониной беременности больно защемили мне сердце.

С Надей всё не так. Я её сам выбрал. Вроде как время пришло: жениться и детей заводить. Зашёл в интернет, заполнил формуляр, выпала Надя. Какой она была на самом деле, я не знал. Наверняка, на работе она другая. Там другие требования. Какую клиент потребует, такой она и появится. Она в бюро путешествий работает. Мы там с ней в первый раз встретились. Формуляр формуляром, а сначала надо присмотреться, прежде, чем семью заводить. К тому же я свою диссертацию тогда начал: «Жизнь человечества в докомпьютерную эру и на пороге создания искусственного интеллекта». Как в немецкой поговорке говорится: две мухи одним ударом. Это она меня первый раз в прошлое послала. Ничего особенного. Родился, до трёх лет прожил и от оспы умер. Больше я к ней за путешествиями не обращался.

– Что это ты бревном лежишь? – Надя обиженно засопела.

– Прости, к рукам пока не привык, – я притянул Надю к себе и куснул её в ухо.

– Что за манеры? – Надя вывернулась на сторону и шлёпнула меня по губам.

Я пошевелил ногами. Непривычно, когда всё есть.

– Другое дело, – Надя деловито отодвинулась на свою половину и уткнулась в телефон.

– Не забудьте поцеловать мужчину после соития, – напомнил мобильник.

– Он уже спит, – ответила Надя.

Я лежал с закрытыми глазами и думал о других.

Тоня встретилась мне случайно, она была такой смешной, когда глотала рыбу с чешуёй. А потом мы много дней бродили по лесу, я стрелял белок голыми руками, она собирала ягоды. Когда ей стало тяжело носить нашего ребёнка, она шла, опираясь на меня. Но мы всё равно шли к фронту. Ребёнок толкался в её животе и мы оба замирали от счастья. И вдруг всё оборвалось. Жить больше не хотелось.

Катя была совсем другой, поначалу я просто плыл по течению, наверно, один бы я не выжил, а так – хоть с кем-то. Постепенно Катя стала смыслом моей жизни. Чем я там занимался? Какой-то глупостью. Собирал деньги на жизнь. Никаких диссертаций, никакого творчества. Но я любил. Не как Тоню, но любил. Какая-то мысль снова шевельнулась в моей голове.

– Спи уже, – Надя ткнула меня в бок. – Забудь своих дикарок.

«Почему я не люблю Надю?» – спросил я себя, проваливаясь в сон. «Она же – идеальная, я сам себе её такой выбрал».

– Как съездил?

– Нормально.

Эдик и Толя разводили костёр.

– Иди, налови рыбы, – промычал Эдик.

Я вздрогнул. Тоня выглядывала из-за кустов и вскидывала брови в восхищении: «Голыми руками».

– Не хочется, я лучше пособираю хворост, – промямлил я.

Толя удивлённо посмотрел на меня:

– Ты у врача был?

– Когда?

– После поездки.