Будь Владимир побессовестней да побезжалостней, Тамара, могла бы стать его лёгкой добычей. Стоило ему приласкать её, пообещать, что разойдётся и, глядишь, не устояла бы Томка, которая возможно ради него только перевелась в Иркутск. Но к девушкам он испытывал рыцарские чувства: «И без меня всяких подлецов, любителей девчатинки, хватает, а девушка есть девушка, любая мечтает стать счастливой. А обман – это душевная травма и разочарование в любви на всю последующую жизнь». Неизвестно чем может обернуться её душевный надлом, так что лучше грубо оттолкнуть, чем калечить душу. Что он любил Галку, он почти не сомневался. Что она вошла в его по жизнь случайному стечению обстоятельств – не отрицал, а то что иногда Княгиня врывается и лишает душевного спокойствия, то это должно быть оттого, что только из-за неё он нашёл Галину, как подругу и как жену. Галка была его первой женщиной, может быть, у них с ней не всё ещё получается складно, но у кого всё идет хорошо с самого начала? Так он думал, но иногда ловил себя на мысли, что думать о Томке ему приятно, что, думая о ней, он обретает душевное равновесие. Но когда он думал о Тамаре, он как бы двоился. Он чувствовал, что Тамара ему нужна для этого душевного равновесия, из которого его часто стала выводить Галина. Когда Тамара была далеко, то споры и размолвки заканчивались примирением и сближением. Томка забывалась, но теперь она была рядом, и он мог в любое время увидеть её.
Самостоятельная жизнь – это суровая школа, когда в серых буднях серой прозы с любимых часто слетает позолота и исчезает ореол романтичности, исчезает поэтизация образа. Постепенно проходит время слепой и вседоверчивой любви. К одним приходит разочарование, к другим приходит любовь настоящая, у кого-то меняются казавшиеся незыблемыми взгляды. Если бы Владимира ещё прошлым летом спросили,– кого бы он взял в жёны,– девушку или опытную женщину, то он бы, не задумываясь, сказал, что он женился бы только на девушке. Полина изменила это его убеждение. Он всем своим существом понял, что настоящая любовь всепрощающая. Если бы судьба раньше свела его с Полиной, если бы она стала его женой, то он бы не стал ей напоминать о прошлом.
Примерно через неделю он сказал Галине:
– Знаешь, кого я встретил?
– Скажешь, узнаю, а так что гадать.
– Княгиню.
– Перекрестись,– посоветовала жена,– застегивая халатик, – она же в Грузии, что ей здесь делать?
– Она здесь учится в финансово-экономическом институте, перевелась на курс ниже, я тоже, когда увидел её, то сразу не поверил, думал какая-то другая, похожая. Сказала, что грузин так привязался, что грозился выкрасть и силком сделать женой, – присочинил Владимир, – пришлось, говорит, срочно уезжать.
– Да! Они, грузины, такие, страсть как любят русских барышень, – подтвердила Галина, как будто сама только что убежала от усатого кавказца. Хоть и поверила она в грузина, но всё же засомневалась: – А всё же, милый мой, мне кажется, что не один грузин тут виновен, не виноват ли в этом и ты, мой чернобровенький? Что-то я никак не могу забыть её взгляд на выпускном вечере, не ты ли главный виновник?
– Это ты её спроси сама, она мне об этом не говорила.
Жена со злостью рассмеялась и произнесла:
– Пусть пострадает, если любит.
Владимиру стало не по себе от её сердитого лица и злости в голосе. Чем дальше они жили с ней, тем больше он открывал в милой половине черты злобного индивидуализма. Он как-то подумал, вышла бы она за него замуж, если бы он пошёл не учиться, а работать? Он спросил её как-то об этом вроде бы шутя. Она назвала его дураком, но на вопрос прямо не ответила, а после в порыве откровенности сказала, – рабочий, в смысле заработка? Лучше инженера, но в смысле перспективы, инженер лучше. У инженера есть возможность роста, продвижения по служебной лестнице, а рабочий выше бригадира не поднимется. Если не думать о будущем, то рабочий женщину устраивает больше, чем инженер, после школы я бы вышла за тебя любого, а вот сейчас…, я бы подумала.
