В революционные праздники они ходили на демонстрацию каждый в своей колонне, за этим следили, за неявку, если не наказывали, то кровь портили. Новый год они первый раз встречали в Горно-металлургическом институте и танцевали в актовом зале второго корпуса, который Галине очень понравился.
После семестра и сдачи экзаменов у студентов горняков была первая производственная практика, которая должна была закончиться осенью. Владимир выбрал рудник в Забайкалье, который славился высокой скоростью проходки подготовительных выработок.
– Коршун,– обратился к нему руководитель практики, возможно, я к тебе и не приеду, так как нынче вас у меня много, много и рудников, и все вы разбросаны. Я даю тебе задание,– посмотри и посчитай возможность перевода на скоропроходческий режим проходки всех бригад рудника. Это очень важно, а так же посмотри,– как и чем можно ускорить проходку, какие технические мероприятия можно внедрить, чтобы увеличить скорость.
Дома Галина уговаривала его,– сильно не задерживайся, я нынче в отпуск не пойду, то есть пойду, но домой поеду не больше чем на одну недельку, надо планы составлять, работы предстоит очень много, а без тебя мне будет скучно.
– А если я устроюсь на рабочее место, начну зарабатывать деньги, задержусь немного. Или что? Бросать и ехать к тебе?
– Смотри, Володя, сам. Но, прошу, не очень задерживайся, а если задержишься, то пиши чаще.
Поезд уже не ходил по берегу Байкала от Иркутска до Слюдянки. Все туннели остались в стороне, поезд тащил электровоз прямой дорогой в горы. Преподаватель буровзрывных работ рассказывал, что этот участок дороги строили во время войны. Строительство было секретным, участок должен был дублировать старую железную дорогу. Опасались, что, если японцы произведут диверсию или бомбёжку и выведут из строя хотя бы один туннель, то это грозило бы надолго лишить железнодорожного сообщения Забайкалье и Дальний Восток. Поехал Владимир мимо Байкала специально днём, чтобы посмотреть на суровые горы Хамар Дабана, на озеро Байкал, которым он не уставал восхищаться.
Станция Слюдянка поразила его тем, что не было базарчика, да и на всех последующих станциях их не было. А когда он ехал поступать в Иркутск первый раз, по той, по старой дороге, которая теперь оставалась в стороне и внизу, базарчики были на каждой станции. Тогда продавался везде и всюду знаменитый байкальский омуль, но теперь его не было, омуль исчез. Шли разговоры, что Хрущев продал уловы омуля на корню чехам не то на 15, не то на 20 лет. Шли слухи, что на Байкале появилась строжайшая рыбная инспекция, которая обыскивает все проезжающие машины и, если обнаруживает омуля, то штрафует самым безжалостным образом. Если кто-то попадается во второй раз, дело передается в суд, по которому конфискуется и машина, как орудие преступления, а нарушитель получает срок за кражу государственного имущества. Исчез омуль, а бабки, что тайно выходили к поездам, объяснили,– замучили нас эти краснопёрые, так они называли милиционеров, гоняют, конфискуют, штрафуют. А про омуля и говорить не хотели, и оглядываясь, сразу же отходили, боясь провокации.
