Дама и лев - страница 28

– Сколько огня в ваших словах и в вашей крови, – воскликнул Озэр, восхищённый помимо воли. – Отец гордился бы вами.

– Отец сейчас – мой главный враг, – ответила она в ярости.

– Это не так. Он делает для вас всё что умеет и может.

– Отцовская любовь сведёт меня в могилу заживо! – прошептала Аэлис. Ей нужны были слова поддержки. Она с мольбой подняла глаза. – Благословите меня, Озэр. Скажите мне, что понимаете, отчего я тоскую, и что не осуждаете мою ложь.

– Я не монах и в благословениях ничего не смыслю, – ответил он тихим голосом.

– Тогда как друг, если вы меня хоть чуть-чуть цените, – медленно проговорила Аэлис.

– Вы заблуждаетесь, госпожа, – решительно ответил Озэр. Аэлис разочарованно взглянула на него. Он добавил хриплым голосом: – Я высоко ценю вас.

Но я обязан хранить верность сеньору Сент-Нуара, давшему мне приют, коня и жалованье, когда у меня и плохонького меча не было, чтобы прокормить себя.

– Вы считаете, что я должна уступить воле отца? – голос девушки, казалось, доносится издалека, как будто она поставила жизнь на карту, и что это будет за карта, зависело от слов Озэра.

Он медлил с ответом, но потом произнёс серьёзно:

– Я верю в повиновение и верность.

Глубокое молчание воцарилось в комнате надолго. Озэр думал, что Аэлис уснула, сражённая усталостью после бурного дня. Он понял, что это не так, когда через некоторое время услышал вопрос, грустный и насмешливый:

– Так нет мне пощады, капитан?

Прежде, чем ответить, Озэр услышал скрип в углу, где стоял чёрный сундук. Рыцарь вскочил с быстротою молнии и откинул крышку, держа меч наготове. Он не увидел дна: под полом был прорыт туннель, выход из которого маскировал сундук. Вверх по лестнице поднимался монах в чёрном облачении с тонзурой в клюнийском стиле, увидев рыцаря, он вытаращил глаза от изумления, как будто не ожидал никого увидеть в конце туннеля.

– Иисус, Мария и Иосиф! – воскликнул Озэр как раз перед тем, как монах бросился на него с кинжалом, спрятанным под наплечником. Клинок задел руку рыцаря, но не ранил. Не раздумывая, Озэр взмахнул мечом и вонзил его в руку нападавшего. Монах истошно завопил:

– Стража, сюда! Ко мне! К Готье Суйерскому!

И тут отверзлись врата ада. Озэр отбился от раненого в руку монаха, который, забыв о ране, пытался пронзить его кинжалом в сердце. Аэлис бросилась к окну с криком:

– Луи Л’Аршёвек! За Сент-Нуар! Нас атакуют!

Озэр отбросил нападавшего, на этот раз ударив его в бок клинком плашмя, тот застонал от боли. Рыцарь пока старался не наносить монаху тяжёлых ран, но берёгся и сам. Однако кто бы мог подумать, что в тщедушном теле Готье Суйерского таится столько ярости? Казалось, гнев придал ему сил.

– Мужчина ночью в спальне – странная компания для девственницы! – крикнул он.

– Не в каждой спальне из-под земли являются монахи с кинжалами! – ответил Озэр, приседая, чтобы увернуться от клинка, метившего в горло.

Суйер весь сморщился и выгнулся дугой, уклоняясь от меча Озэра. Пожирая взглядом дрожащую фигурку, не отходящую от окна, он воскликнул:

– Не бойтесь, мы уж сделаем из неё порядочную женщину… У, пёс проклятый!

Луи Л’Аршёвек появился в окне и, кинувшись на Суйера, пронзил его клинком, шепнув на ухо:

– Куда простому монаху тягаться с ариепископом, глупец!

Одно нескончаемое мгновение Аэлис казалось, что Суйер умрёт на месте: кровь хлестала из его груди, как будто клинок пронзил ему сердце. Но когда Л’Аршёвек извлёк кинжал, она увидела, что удар пришёлся немного выше, в плечо, и, хотя Суйер морщился от боли, рана была неглубока.