Полностью покрытые белёсой пылью возвращались дозорные отряды. По взглядам молчаливых воинов он догадывался, что впереди всё по-прежнему неизменно и пустынно. На смену им удалялись другие. Он знал, что где-то далеко на западе нёс свои воды Нил, а на востоке плескались морские волны, но от этого ему не становилось легче.
Иногда Гурис думал о Шурдии и о его отрядах, пытаясь иметь хотя бы приблизительное представление о месте их нахождения, но в голову ему, кроме смутного предположения, ничего путного не приходило. Этот поход вообще был для него совершенно иным по сравнению с теми, что довелось ему пережить за свою жизнь. Впервые он вёл пусть и небольшое, но войско, не на войну и даже не на усмирение бунтарей. То, что на южных границах державы бесследно пропало множество простых людей, было, конечно же, странным явлением, но неясность цели, поставленной перед ним и перед его давним боевым другом Шурдией, порождала много вопросов, на которые он не находил ответов, разумно полагаясь на их разрешение в скором будущем. Одно было понятно и важно: ему, как и Шурдии, следовало исполнить веление царя несмотря ни на что.
По его подсчётам до Напаты оставалось пройти ещё столько же дней. Он уже чувствовал всем нутром, что продвигался по чужбине, по земле таинственной страны Куш.
Ночью повернули на запад. Теперь надлежало быть настороже, о чём незамедлительно были даны указания сотникам.
* * *
Три дня продвигались по побережью реки, обходя небольшие заводи, кишащие крокодилами. Впереди её поток в широком изгибе отдалился вправо, оставляя людям тишину и необъятный простор своей долины.
С каждым днём всё больше редела хрустящая под ногами и копытами бурая трава, и очень скоро она исчезла вовсе, уступив место такому же по цвету песчанику. Речная прохлада давно сменилась душным жарким воздухом.
Шли ночи напролёт, прихватывая время почти до полудня, после чего до самого вечера отдыхали от зноя в тени навесов. Сторожевые тройки, постоянно сменяясь, отправлялись во все стороны, надёжно охраняя отряд.
Командующий Шурдия подолгу размышлял над сказанным начальником сиенской крепости Расалием. Тот сообщил ему все сведения, связанные с исчезновением людей, но из его слов ничего понятным не становилось. Всё было довольно запутанно и разрозненно. Происходящее здесь никак не могло составить собой единую картину. Вернее, её вообще как таковой не было. Обитавшие в небольших селениях крестьяне, по заведённому издревле обычаю, каждый год, собрав весь урожай, совместно с охотниками уходили со скотом на пастбища, но всегда возвращались обратно. Теперь же, с недавних пор, не вернулось больше двух с половиной тысяч человек. Причём они исчезали с семьями, и ни один из них не был найден. Более того, из небольших египетских отрядов, направленных дважды в поисках селян, вернулось только четверо воинов, из невнятных рассказов которых следовало, что им удалось обнаружить лишь разбрёдшийся скот, да и то далеко в юго-восточной стороне, в чужих землях. Сами же они были явно в неразумном состоянии, страшились своих слов и вскоре, так и не сумев оправиться, скончались. Что произошло с остальными, было неизвестно. Третий посланный отряд, на этот раз состоящий из персидских воинов, пройдя довольно большое расстояние в том же направлении, действительно нашёл домашнюю живность, но ни селян, ни воинов там не увидел. Не было найдено никаких человеческих останков. Следов каких-либо сражений либо присутствия диких кочевников также установлено не было.
