Дар цмина - страница 7

Теперь понятно. Не поймали за руку – ничего не докажешь. Зато мне она бы надолго испортила жизнь своей выходкой. Может даже навсегда. Кому нужна кукла со шрамом на лице?

Я убираю от уха испачканное полотенце, смотрюсь в зеркало. Пусть оно и далеко от меня, но это не мешает заметить уродливую полосу оставшейся царапины. Морщусь от досады, прикрываю ухо волосами. Что ж, от коротких стрижек придется пока воздержаться.

– Успокойся, я буду молчать, – ворчу я в ответ, положив подбородок на колени.

Только молчать и остается, ведь иначе придется слишком многое объяснять. А подставлять Тиллена мне хочется меньше всего. Я еще слишком многое должна у него узнать за оставшийся день.

Резкий противный писк выдернул из туманного забытья. Кэммирас издал сдавленный стон и плотнее вжался лицом в подушку. Голова раскалывалась, так, что даже думать было больно.

Опять предупреждение о песчаной буре за городом. С утра пораньше. Забрала бы эта буря всех метеорологов, чтобы дурью не маялись и спать не мешали.

Кэммирас поморщился, попытался снова нырнуть в спасительную дремоту. Ему ведь что-то снилось. Что-то очень хорошее. Наконец-то, хоть раз, хорошее. Настолько, что возвращаться к реальности было сущим наказанием.

«Потому что за весельем всегда бывает расплата», – прозвучал в голове голос дядюшки. Которого из трех? Да какая, собственно, разница?

Раздражающий писк повторился. Нет, значит, не предупреждение. А, впрочем, катись оно все…

Кэммирас размахнулся, наугад ударил по воздуху. Рука едва слушалась. Надежда вот так слету избавиться от помехи оказалась напрасной. И подушка не помогла. Швырнуть ее со всей силы – лучшее, что удалось придумать.

Глухой стук – словно удар по голове. К счастью, писк прекратился, и Кэммирас постепенно начал возвращаться к реальности. Немного мешал напоминающий шелест ветра монотонный шум, но это ничего. Кэммирас перевернулся на спину, пробормотав нечто, похожее на ругательство. Даже слова вспоминать сейчас было выше его сил. Открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света.

«Надо было задернуть шторы», – мелькнула в голове единственная осознанная и совершенно бесполезная сейчас мысль.

Шум – не ветер, скорее журчание воды – затих. Вот и чудненько. Однако сегодня покоя ему, похоже, не видать.

– Кэм, милый, ты проснулся!

Издевательски радостный и бодрый женский голос заставил поморщиться. Кэммирас попытался вспомнить, кому этот смутно знакомый голос принадлежит, но не смог.

Кажется, начать праздновать свой восемнадцатый день рождения за месяц до этого самого дня рождения было очень плохой идеей. С этой мыслью Кэммирас заставил себя открыть глаза и осмотреться.

Комната знакомая. Просторная, залитая солнечным светом через панорамное окно. Выкрашенные в градиент от янтарного к бежевому рифленые стены увешаны квадратами картин, прячущихся под затемненными стеклами. Мебели минимум: лишь широкая, но низкая кровать из последней коллекции Мидони. Чуть поодаль небольшой журнальный столик из варнского небьющегося стекла. На столике два бокала, в одном еще осталось немного сверкающего золотом вина. Под столиком на паркете – две пустые бутылки. А по всему паркету – недоеденные закуски, осколки тарелок, что-то пролитое и уже засохшее темно-синим пятном.

Его спальня. Мансарда в пятиэтажном особняке, скрывающемся в тени башни «Ц-мин».

В этом было что-то утешительное, пусть Кэммирас и не мог вспомнить, как тут оказался. Начал вечер в баре «Загулявший кот» – несмотря на название, самом дорогом заведении города – в компании с никчемными прилипалами, что надеются через «дружбу» с ним попасть в «Ц-Мин». Совсем за идиота его считают, видимо. Думают, он ничего не понимает.