Наконец, енот закончил. Горделиво распушив хвост, убрал ширму. И представил на всеобщее обозрение результат своих трудов…
12.
На большом серебряном блюде возлежал череп тыквенного вегетодендроида – приплюснутый сверху оранжевый шар с засохшим хвостиком на макушке. Кабы не глазницы, ноздри, ушные раковины и рот – от обычной тыквы и не отличишь вовсе. Сомкнутые челюсти скалились на присутствующих полным набором белого домино. (Видимо, покойный был большим поклонником этой игры, коли разорился на зубы из костяшек домино, выточенных из слоновой кости. Обычно люди-тыквы ставят себе зубы коров, свиней и прочей домашней живности. Мясники те зубы за гроши отдают вместе с черепами животных.) Вегетодендроид умер не своей смертью. О том свидетельствовали четыре отверстия, расположенные в ряд на левом виске Кукурбо. Как от удара большой вилкой.
Отрок сразу вспомнил одно из некогда прочитанных им наставлений по Кабацкому Бою: "Бери всегда не нож, а вилку. Один удар – четыре дырки.".
На другое блюдо енот выложил аккуратно расправленный лист Нетленной Магической Бумаги. На третье блюдо енот поместил обломок Горохового корня-вампира и коготь некоего животного длиной, примерно, 5 дюймов. Еще одно блюдо стояло отдельно от прочих и было накрыто серебряным колпаком.
Бэррим нахмурился, увидев, как енот использовал колпак-клош, используемый поваром Оливьезом для предохрания готовых блюд от заветривания и остывания. Но ничего не сказал. Понимал, что не нужно охранникам повелителя видеть Дар Магической Звезды. (А что под клошем – Дар, он уже не сомневался.)
– Что же, господин енот прекрасно справился с сей многотрудной работой… – наконец нарушил установившуюся тишину Микайла. – И достоин вознаграждения.
Отрок подал условный знак Бэрриму. И дворецкий тут же поставил на стол перед енотом заранее приготовленную чашку с драгоценной Огненной Водой Забвения и два огурца на закуску. Микайла прибавил от щедрот своих здоровенного копченого леща.
Поклонившись хозяину, енот-мертвяк в два счета вылакал содержимое чашки. И даже успел пару раз куснуть дарованную рыбину. После чего, не успев полакомиться свежими огурцами, свалился на пол воистину мертвецки пьян.
Микайла, усмехнувшись, спросил у дворецкого
– Зверек точно не вспомнит, что извлек из тыквенного черепа во время Ритуала Большой Стирки?
– Сэр! Полоскун даже не вспомнит, что был здесь, в Ритуальном зале! – заверил Бэррим повелителя.
– В таком случае, господин дворецкий, вынесите енота за дверь, к охране: пусть кто-нибудь оттащит его в караулку стражей, чтоб отоспался, трудяга… – распорядился черный маг. – А как вернетесь – займемся уже лицезрением трофеев. А то я уже изнываю от нетерпения…
Микайла решил, что изучением вещи, накрытой колпаком-клошем, следует заняться в самую последнюю очередь. Как он выразился: "Самое сладкое – на потом". Так всегда делалось в обожаемых отроком лубках о приключениях рыцарей и боевых магов. И юный чародей не имел намерений оступать от догм. Ибо что за интерес рассматривать лубок, если половина тайн раскрыта уже на десятой картинке? А разгадки на вторую половину сами собой напрашиваются.
Познавшие жизнь и смерть Чимп 22 и Бэррим хозяину не перечили. Как говорится, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало.
Во исполнение недавней собственной клятвы не экспериментировать без защиты, юноша быстро облачился в одеяние естествоиспытателя: белый халат и перчатки. И лишь после того подошел к столу с вожделенными находками.
