Роэль снова подпрыгнул:
― Отец, ну хоть села навестить отпустишь? Уж, наверное, раньше, чем через десять дней ответа мы ни от одного из старост не получим.
— Вот когда получим хоть одно письмо, ради которого стоило бы с места срываться, тогда и поговорим, ― не желая лишать сына надежды на скорую встречу со спасительницей, процедил басилевс.
Ему и радостно было, что наконец-то его наследника девица заинтересовала: раньше Роэль особой склонности к флирту с женским полом не проявлял. Но и тревожно было за сына ― мало ли, как на него встреча с истинной или даже просто влюбленность подействует. Может, поможет избавиться от проклятия, а может, наоборот, убьет? Условий снятия проклятия никто не знал, и как оно себя вести будет, оставалось лишь догадываться.
― Что ж. Будем считать, определились. Фрат Нариман, примарх Сильварий, вы вместе работаете: людей и Серебряных стражей в два отряда отбираете и задачу им доносите так, чтобы каждый её понял. Фрат советник, от тебя еще и отчета о том, кому и сколько писем отправлено, жду. ― На время отодвинув невеселые мысли о судьбе сына, распорядился басилевс. ― Роэль, ты с фратом Эскулом идешь. И не вздумай сбегать от целителей, будто тебе двенадцать лет, а не двадцать два! Хочешь поскорее Рейку свою увидеть, так восстанавливай силы!
― Да, отец! ― Роэль поднялся, поклонился правителю, и, уставившись невидящим взглядом в спину фрату Эскулу, следом за ним пошел в лекарские палаты.
7. 7. Астрея. Письмо
На следующее утро после смотрин я проснулась с настроением весь день просидеть дома и со двора носу не казать ― ровно так, как мечтали накануне братья. Однако, едва мы с близнецами позавтракали, как матушка сложила в берестяной короб пару платков из козьего пуха, две пары носков, поверх поставила два лукошка по десятку яиц от наших несушек в каждом.
— Вот, доча, ― кликнула меня. ― Пробегись-ка, разомни ножки, да отнеси платки и одно лукошко с яйцами в дом тетки Парсавы, а носки и второе лукошко ― в дом тетки Верлеи. Монеты они мне за работу еще раньше отдали, так что тебе только передать товар.
― Матушка! ― вздрогнула я. ― Зачем ты меня к людям отправляешь? Все ж спрашивать будут, как смотрины прошли?
Близнецы тоже на мать вопросительно воззрились, закивали, поддерживая мой вопрос.
— Вот и хорошо! Пусть спрашивают! А ты улыбайся и отвечай, что с женихом сердцем не сошлись, но дело миром уладили. Если ж от людей прятаться станешь, то они себе как раз и надумают всякое нехорошее. Сплетни пойдут. А оно тебе надобно?
Сплетен мне не хотелось. Люди у нас в поселке не злые, но поговорить любят, и позубоскалить тоже, а о ком судачить, если не о соседях? Разве только о жителях соседнего поселка, что время от времени к нам в гости наведывались.
― Ты права, матушка, ― я вздохнула. ― Что ж, пойду, приоденусь. Чай, не в лес ― в люди идти.
Как и ожидала, о смотринах, что случились накануне, знали все. И каждый, кто мне на пути встретился, после обязательных приветствий спрашивал:
― Ну, как смотрины прошли? Глянулся тебе жених? А родителям и братьям чего подарили? А вы им?
По совету матушки, я останавливалась и отвечала на расспросы так подробно, как только возможно. С улыбкой говорила, что жених хорош, но не по мне ― нравом мы с ним не сходимся. Он слишком властный, а я ― самостоятельная. Вот и расстались с миром, чтобы каждому дальше по-своему жить.
