Долго так он плыл в этом луче, и когда уже совсем потерял надежду на спасение, вдруг какая-то сила приподняла его и перенесла в теплое течение, которое и прибило его к берегу. Когда ноги его коснулись дна, он уже почти терял сознание, выкарабкался на берег и упал. Пришел в себя в каком-то домике – его нашли пограничники, натянули на него, замерзшего, телогрейку, уложили в кровать. Стали расспрашивать, кто он и откуда. Сказал, что вчера был в Пицунде на соревнованиях, – ему не поверили: «Не может быть, – говорят, – слишком далеко. Признавайся, ты шпион, наверное». Потом как-то связались с университетскими – удивились и отправили его к своим.
А в это время родителям уже сообщили, что сын утонул. Когда Женя вернулся домой, отец его – профессор физики – показал ему газетную вырезку: какой-то спортсмен установил мировой рекорд по плаванию, переплыв, кажется, Ла-Манш. Расстояние, которое пришлось проплыть Жене, было больше. Отец после этого крестился, а Жене еще несколько лет понадобилось, чтобы принять Православие. Вскоре он одним из первых поступил в Оптину пустынь. Житие отца Никона определило всю его дальнейшую жизнь, он стал его биографом, но, к сожалению, не учеником. Когда ему предложили постриг, он потребовал, чтобы его назвали только Никоном, и постриг отложили, а потом Женя ушел из монастыря, работал в Москве в книжном издательстве и умер, так и не приняв пострижения.
Мы договорились тогда, что я постараюсь быстро все закончить и с ним передать в Гомель. Оставалось несколько страниц, я пришла вечером на свою сторожевую работу, села за пишущую машинку и очень надеялась, что не будет на этот раз никаких гостей и никто мне не помешает, – а эта сторожевая работа по молитвам Батюшки была местом, куда по вечерам приходили мои знакомые, приводили своих знакомых, и там были сплошные «огласительные беседы». И действительно, в этот день, на удивление, никто ко мне не пришел. И я уже печатала последнюю страницу, как появился единственный в тот вечер гость – мой крестник Алексей с мешком пряников, как обычно.
– А кого сегодня кормить?
– Сегодня, слава Богу, некого.
– А что ты печатаешь?
