* * *
На заре Чардад пробудился и вскочил на ноги, разминая тело. Дассарии у костра уже не было. Оглянувшись по сторонам, Чардад увидел его стоящим на стене загона и смотрящим куда-то вдаль. Без шлема он выглядел как-то иначе, не столь сурово, более привычно и даже обыденно. Его длинные золотистые волнистые волосы сильно развевались на ветру, отчего он часто поправлял их, убирая с лица. Чардад, как и все, уже давно привык к его довольно странному виду, не характерному для чернявых саков. Он знал о том, что такой цвет волос достался Дассарии от его бабушки, гречанки по происхождению, но почти всю жизнь проведшую здесь, в степи. Из рассказов своего деда он помнил, что все саки называли её царицей Аритией Златовласой, и сейчас, глядя на её внука, он пытался представить, как могла она выглядеть, но ничего из этой затеи у него не получалось. Перед его глазами сразу возникал облик Дассарии. Подойдя к нему, Чардад спросил:
– О чём задумался, правитель?
– Да так, Чардад, о разном. Никак не могу поверить, что во всех этих необъятных просторах мы не найдём своих людей. Куда они разбрелись? Мы столько прошли, а ни одной живой души не повстречали на своём пути. Не могли они все погибнуть. Нет. Мы ведь ещё держимся, а среди вождей все до единого очень крепкие мужи, и так просто они не склонятся перед волей судьбы, – спрыгивая со стены на землю, уверенно произнёс тот. – Я верю, что нам с тобой однажды всё же удастся собрать большое войско и выбить из нашей земли всех пришлых завоевателей. До сих пор ещё никто не осмелился вступить в неё безнаказанно и тем более стать победителем. Эх, если бы не это ненастье, мы бы давно разгромили их.
– Дассария, а в тебе ведь тоже течёт греческая кровь. Выходит, к нам пришли не совсем уж и чужие для тебя люди. Я прав? Как ты считаешь? – рассмеялся Чардад, похлопывая друга по плечу.
– Не шути так, Чардад! Ты же знаешь, что я сак и только сак. Моя добрая бабушка хоть и была гречанкой, но даже думала на сакском языке. Вот, брат, как было-то на самом деле. Она никогда не забывала о своей далекой отчей земле, но любила всем сердцем только эти края, где провела всю жизнь рядом с самым дорогим ей человеком – моим дедом Данталом, – незлобиво парировал Дассария.
– Ладно, Дассария, не бери в голову. Я ведь это сказал просто так, для красного словца. Прости, коль что-то не то допустил. Не хотел я обидеть тебя, – уже серьёзно добавил Чардад.
– Да нет, чего уж там, всё нормально, я ведь тоже понимаю тебя. Какие могут быть обиды между нами. Хотя, конечно, признаюсь, что в душе мне неприятно оттого, что именно её сородичи пришли вдруг в наши земли. Этого не должно было быть, – с грустью произнёс Дассария.
– Прости меня. Я не то сказал, – Чардад виновато взглянул ему в глаза.
– Не стоит, Чардад. Ты ведь отчасти прав, и от этого мне уже никуда не деться, – улыбнулся Дассария.
Они подошли и присели к костру.
– Скажи, Дассария, а ты их языком владеешь или понимаешь хотя бы? – успокоившись, спросил Чардад.
– Да откуда же? Аритию Златовласую, бабушку, я и не видел. Ты ведь сам об этом помнишь. Я вон когда появился на свет. Даже моему отцу уже было сорок лет, – ответил Дассария, отпив воды.
– Да, жаль. Пригодилось бы, – с досадой произнёс Чардад.
– Смотри-ка, вроде сегодня немного тише стало. Ветер стих, ты заметил? – осматривая утренний небосвод, прошептал Дассария.
