То есть если видишь вместе хотя бы двоих о чём-то мирно беседующих латышей, то знай, на твоих глазах, возможно, рождаются как минимум три партии, во как. Причём, секретность у них на уровне. То есть все латыши что-то знают, и ни один из них чужому не проговорится. Сплочённый народ и скрытный. Теперь вот против русских сплотился.
Хотя чего теперь-то против них сплачиваться, спрашивается. Свободу латыши себе от Советского Союза отвоевали. Теперь независимая Латвия. Хотя от чего свободу? Как говорит тесть, свободу от экономического благосостояния, что ли?
Ну да, тестя хлебом не корми, дай о политике порассуждать. Как заведёт свою шарманку, так хоть из дома беги. Кто теперь у них эти шпроты покупать будет? Во, это риторический тестев вопрос. Со шпротами этими у тестя вообще отдельная история вышла.
Устроился он вроде как раз по этой части, бухгалтером в местную рыболовную артель. Рад был страшно. Ну да, это ж не вагоны разгружать, сиди себе, бумажонки перекладывай…
34. глава 34
Александр
Ну так вот, устроился тесть мой в рыболовную артель, бухгалтером, как раз по части этих самых шпрот, рыбёшкам хвосты считать, как горько шутил сам тесть. Ну да, окончить военную академию, дослужиться до подполковника, а потом податься в бухгалтера за мизерную зарплату… И это после более чем приличного оклада и прочих благ…
Пессимизм тестя понять, конечно, можно. Ну да ладно. Устроился и устроился. День работает, два, третий. Привыкать уже начал. И тут как-то раз в самый разгар рабочего дня вдруг буквально влетает к нему в кабинетик женщина, латышка. И как начинает на тестя волну гнать. Что, мол, руки у тестя в крови, что он убийца и всё такое прочее в том же духе.
Орала эта женщина так, что сбежался послушать весь их небольшой коллектив. Причём все слушали молча, и хоть бы один за тестя вступился. Ну, коллектив же латышский, они все один за всех и все за одного. Тесть, кстати, вспомнил потом эту женщину. Она у них в части уборщицей работала. Была тише воды, ниже травы, тесть её и не замечал никогда. А она, вишь ты, вспомнила, узнала.
В общем, с работы в тот день тесть как оплёванный пришёл. А вскоре его вообще оттуда попросили. По просьбе трудящихся, коллектива, то есть. Вот такие дела.
Вообще теперь те латыши, с которыми у моих были вполне хорошие добрососедские отношения, вдруг резко перестали здороваться. А при встречах смотрят на моих свысока и как-то так, словно мои тесть с тёщей им что-то должны. По этому поводу тёща особенно расстраивается, даже всплакнуть может иной раз.
У них соседка есть, бывшая тёщина типа подружки, тётя Дайна, как её Ирочка зовёт. Так если раньше эта тётя Дайна и дня не могла прожить, чтобы с тёщей новости не перетереть, то теперь ходит гордо и в сторону тёщи моей даже и не смотрит.
Ну, и другие тётки, которые латышки, мою тёщу напрочь игнорировать стали. Хотя раньше, говорят, даже праздники вместе семьями отмечали, на пикники на Даугаву ходили. То есть не было различий никаких, кто русский, кто латыш, кто еврей, кто ещё какой национальности. Жили все мирно и спокойно.
Во дворах, Ирочка рассказывает, до поздней ночи дети бегали, играли, орали, и никому и в голову не приходило различать, кто есть кто. А теперь, оказывается, все латыши на самом-то деле всегда чётко знали и различали, кто какой национальности есть. И втайне не любили, да что там, не любили, а истово ненавидели всех русских! У моих это до сих пор в головах не укладывается. Тёща плачет от обиды, а тесть её утешает этим своим слоганом, про двух латышей и три партии…
