Даугава - страница 47

В Москву, блин. Для Москвы должно быть пять таких квартир, тогда бы, может, и хватило на московскую двушку. Да ещё они бы и думали… Слов цензурных не хватает, честное слово. Как этих людей понять, я не знаю.

И как дальше в этой Риге жить, я тоже не знаю. Потому что постепенно перестаю я себя здесь мужиком чувствовать, мужиком, который любимую жену обеспечить может всем, что ей хочется. Не могу я здесь свою любимую обеспечить не то, что всем, что ей хочется, а и вообще, можно сказать, ничем.

Одна отрада это ночи наши. Когда уснёт наконец Артёмка… Когда угомонятся тесть с тёщей со своим телевизором… Вот тогда наступает и наше время. Но и оно, наше время это, омрачено страхом Ирочки забеременеть. Чёрт побери, я даже на презервативы нормальные здесь заработать не могу!

Хотя сейчас начали наконец продавать нормальные, импортные, от которых не больно нигде моей нежной фее. Но стоят они… Или лишнее яблоко Артёмке купи, или презики. Блин. Унизительно мне именно вот это, бедность наша, а вовсе не взгляды свысока латышей этих. Что они мне? Они мне по фигу. Пусть смотрят, как хотят.

А вот то, что мой сын будет расти в такой токсичной обстановке, мне уже не по фигу. А если русские школы вообще запретят? Что тогда? Мой Артёмка должен неучем быть? А начинаю речь про это со своими заводить, так только и слышу в ответ, ты что, мол, Саша, в Латвии процент русскоязычных, знаешь, какой? Да знаю я, знаю.

И что с того, с процента этого? Запросто всё, что угодно может быть. Или русские школы вообще запретят, или такое там образование давать будут, что лучше бы и вовсе ничему не учили. Но моим бесполезно говорить всё это. Тестю особенно. Как заладит своё, про то, что всё утрясётся, что Рига это всё-таки Европа, не то, что какой-то там Воронеж…

Что в Европе к правам человека относятся будь здоров как, и что Рига это столица европейской страны теперь, как ни крути… Поэтому и в Риге, и в Латвии в целом все права каждого будут соблюдены… Просто нужно время… Ну, и прочий всякий подобный бред.

В общем, верят тесть с тёщей, что всё наладится и станет если не по-прежнему, то вполне терпимо. Что в случае чего всегда можно и в международный суд по правам человека подать. И что суд рассудит, и останутся русские школы, и учить в тех школах будут не хуже, чем в латышских, и прочая, прочая лабуда.

Да не наладится ничего! Всё так и будет идти и продвигаться от плохого к худшему. Почему мне это ясно видно, а моим нет? Не знаю. И как жить дальше, тоже не знаю…

Эх, взять бы Артёмку и махнуть из этой Риги в свой Воронеж. Бегал бы, играл бы мой Артёмка с такими же пацанятами в нашем дворе, и никто никогда не попрекнул бы моего сына тем, что он говорит и думает на русском языке.

Если бы не Ирочка, так бы и сделал. Но против Ирочки не могу я идти. Всё она для меня.
Вот и живу в этой постылой Риге, вкалываю на трёх работах за копеечную зарплату, терплю житьё в примаках в тестевой квартире и никакого дальнейшего просвета в упор не вижу.

Вот такие вот пироги. С котятами…

36. глава 36

Ира.

- Для неграждан вакансий инженерно-технических работников у нас нет…

- Для неграждан вакансий школьных учителей математики у нас нет…

- Для неграждан вакансий бухгалтеров у нас нет…

- Для неграждан в нашем центре вакансий нет…

- Для неграждан вакансий нет…

- Негражданин? Нет…

- Вакансий нет… Нет… Нет…

Я скоро сойду с ума. Везде кто только не требуется, но… Но для неграждан вакансий нет, нет, нет! А деньги нужны! На одного только Артёмку сколько уходит… Он растёт не по дням, а по часам. Нам бы радоваться, а я всякий раз думаю, откуда деньги взять. И кормить его нужно только самыми лучшими продуктами, он же растёт. И игрушки не хуже, чем у других. А это деньги, деньги, деньги…