Семен долго крякал и ворочался на лавке, потом несмело спросил:
– Опохмелиться нечем?
– Хватился… Да разве ты оторвешься, пока все не вылакаешь. Вон он, банчок-то, сам погляди…
– Что же, на нет и суда нет, – покорно согласился Семен.
Поднявшись, он вышел в сени, зачерпнул в кадушке ковш холодной воды и пил не отрываясь, пока не заныли зубы.
Вскоре после открытия лагерей появился в поселке кузнец Нагорный. Это был по-городскому одетый, подвижный и разговорчивый человек лет тридцати пяти. Он умел так добродушно и заразительно смеяться, ловко, с умом польстить, что Каргин отнесся к нему весьма благожелательно. Паспорт Нагорного, по которому он значился мещанином города Нерчинска, был в полном порядке. Приехав в Мунгаловский, он первым делом явился к атаману, чтобы предъявить паспорт и выпросить разрешение на постройку кузницы. Увидев в горнице атамана довольно большой шкаф с книгами за стеклянными дверками, Нагорный с непритворным удивлением сказал:
– Вот уж не ожидал я, господин атаман, что увижу у вас столько книг. Даже у караульских богачей этого не встретишь.
Каргин гордился своей библиотечкой, и вольная или невольная похвала приезжего человека пришлась ему по душе. Он стал вдруг необыкновенно любезным, поздоровался с Нагорным за руку и, узнав, что он кузнец, обрадовался.
– Что от меня зависит, все сделаю, – пообещал он. – Хороший кузнец нам дозарезу нужен. У нас тут не кузнецы – одно горе. Коня еще с грехом пополам подкуют, а чтобы исправить косилку или там молотилку, на это у них соображения не хватает. А народ у нас живет справно. Одних жнеек штук тридцать наберется. Есть и молотилки, и веялки. Так что добрый кузнец нам очень ко двору придется. Работой завалим… И надолго вы к нам?
– Как поживется. Думаю, что с годик-два поживу.
– Оставайтесь насовсем! – предложил Каргин, кладя руку на плечо Нагорному. – Мы вам и кузницу сами соорудим. Устроим мирскую помочь, сделаем все, что нужно. Не поскупимся, раз нужный вы нам человек.
Нагорный поблагодарил атамана и пошел устраиваться с жильем. Пустил его на квартиру бездетный Петрован Тонких, к нему в дом и переехал он с земской квартиры в тот же день.
Впервые у Каргина шевельнулось в голове что-то вроде подозрения, когда выбирали место для кузницы. Он советовал Нагорному поставить кузницу под бугром, на полынном пустыре, неподалеку от ключа. Нагорный возражать ему не стал, но сделал по-своему. Обосновался он далеко на задворках, у Драгоценки.
– Какой-то чудной человек наш кузнец. Леший его знает, что у него на уме. Зачем он к черту на кулички забирается? – высказал свои сомнения Каргин в разговоре с Чепаловым.
– А чего тут удивительного? – заступился купец за Нагорного, который уже побывал у него в лавке и, отказавшись от платы, исправил дорогой, в полпуда весом, дверной замок. – Просто человек любит жить подальше от людей. У ключа ему от баб и ребятишек покою не будет, а у речки никто мешать не станет.
На мирскую помочь выехали сорок посёльщиков на восьмидесяти подводах. Бревен, дров и корья на крышу привезли больше, чем требовалось. Кузнец устроил вечером угощение с выпивкой и сразу расположил к себе добрую половину Царской улицы.
Когда Семен Забережный вернулся с прииска, в кустах у Драгоценки уже весело дымила новая кузница. Со всех концов поселка охотно шли туда все, у кого было дело до хорошего кузнеца. Скоро проложили по луговой осоке торную дорогу. Везли по ней плуги и жнейки, тащили разную мелочь и из распахнутых дверей кузницы далеко разносился звон наковальни. И каждый не мог нахвалиться добротностью работы Нагорного, прочностью исправленного им. Только одно некоторых удивляло: казалось бы, от такого наплыва заказов следовало только радоваться, а Нагорный был этим как будто недоволен. Правда, он не отказывался исправить любую вещь, но было видно, что он не слишком гонится за хорошим заработком. И это удивляло казаков больше всего.
