Познакомились в ночном клубе? На третий день сделал предложение? Как его зовут? Где он работает? Что ты вообще о нём знаешь?
— Алло? Костя! – отец тем временем вытащил мобильник. — Подготовь мне всё, что у тебя по Штольцам! Чтобы лежало у меня на столе к обеду. Нет, по всем не надо, только те семьи, у которых есть молодые парни. Да, всю подноготную. По связям тоже там прошерсти, внебрачные дети, любовницы. Не старше, — он прервался и одарил меня изучающим взглядом, — не старше тридцати пяти, не младше двадцати. Жду.
— Пап, ты серьёзно?!
— А что ты думала? – снова раскричался отец. — Что мы отдадим фонду всё? И будем жить на улице? Нет уж, выйдешь как миленькая! Главное – забеременеть. Штольцы ни хрена не получат. Главное ребёнок, а там потом со штольцевским сморчком может тысяча неприятностей случиться.
— Максим! – ахнула мама. — Что ты такое говоришь?
— А что? – теперь он обернулся в её сторону. — Ты думаешь, они не попытаются удавить её после свадьбы? У кого права на ребёнка, тот заказывает музыку!
— И вы выдадите меня замуж? На смерть? – не выдержала я тоже. На глазах аж слёзы выступили, настолько всё это казалось мне несправедливым. Неужели я и впрямь должна буду выйти замуж за неизвестно кого, да ещё и рожать ему детей? Да ещё и под постоянным надзором со стороны Штольцев, они ведь тоже всё просчитают?
А как же Сергей?
— Не беда, мы устраним их сморчка куда раньше, — деловито отпарировал отец. — Пусть только забеременеет.
— Максим! Ты серьёзно?
— Не волнуйся, за разговоры пока не сажают.
Я съёжилась. Валентин Петрович сидел как истукан, да и водитель ничуть не сбавил скорости. Проверенные люди, они, небось, слышали и не такое.
Отец настроен серьёзно. Оставалась только одна надежда — что мама встанет на мою сторону и убедит его. Она должна понимать, что это такое – быть вынужденной рожать от нелюбимого. Хотя бы чисто по-женски.
Мама стукнула папу по плечу и сердито спросила:
— Какая гарантия, что она с первого раза родит сына? Нельзя убивать Штольца сразу, нужно хотя бы убедиться, что там мальчик.
О боже.
— Мама!
— Ой, ну что «мама»-то, — она повернула ко мне недовольное лицо. — Я же о тебе думаю!
— Вы... вы вообще серьёзно тут рассуждаете? Об убийствах?
Мама с папой переглянулись.
— Яника... — сказала мама.
— Ты помнишь дядю Натана? — спросил отец.
Дядю Натана я помнила смутно, он был нам седьмая вода на киселе. Да, Миргородский, но какой-то сын двоюродной сестры троюродной бабки — что-то в этом роде. Он служил в нашей семье примером того, как можно прогореть, если будешь недостаточно осторожен. У дяди Натана был небольшой ювелирный бизнес в начале двухтысячных, он хотел расширяться и купил с этой целью землю для постройки мастерской, по совместительству торгового павильона. Купил у Штольцев — они давали самую выгодную цену. А потом выяснилось, что место было продано нелегально, город забрал его обратно, а дяде Натану пришлось сносить постройки за свои деньги и убираться, поджав хвост.
— Немного, — осторожно сказала я.
— Это Штольцы его довели до сумы, — горько сказал отец.
— Пап... они просто пытались расстроить его бизнес. А потом, ты сам говорил, дядя Натан нашёл доказательства, и Штольцы загремели в тюрьму.
— Яника! — одёрнула меня мама.
— Ну хорошо, схлопотали срок.
— Яника!
— Получили срок, — исправилась я окончательно, и мама удовлетворённо кивнула.
— Ты не понимаешь, — снова начал отец, — они же все бандиты, проститутки и сводники, в девяностые на рэкете поднялись.
