Почти четыре. Если Чарльз Дарвин работал ежедневно не больше трех часов и сумел за это время совершить революцию в естествознании, то с какой стати я, который ничего не хочет изменить, должен трудиться больше.
ГЕРБЕРТ (продолжая разглядывать книгу). А новые пьесы будут?
УИЛЬЯМ (после некоторой паузы). Это, вероятно, моя последняя пьеса.
ГЕРБЕРТ. Почему? Ты, кажется, любишь писать пьесы.
УИЛЬЯМ. Это очень хлопотно, особенно когда ее начинают ставить. Директора театров – прирожденные идиоты. У режиссера свое мнение о постановке, актеры между собой ругаются за роли. Особенно актрисы. Одна актриса написала мне записку, что если я не уговорю режиссера отдать ей главную женскую роль, она покончит с собой. В общем, осточертел мне этот театральный бизнес.
ГЕРБЕРТ. И что актриса?
УИЛЬЯМ. Какая?
ГЕРБЕРТ Ну которая хотела покончить с собой?
УИЛЬЯМ. Слава богу, все живы, даже без главной женской роли. На репетициях меня раздражала получасовая дискуссия о том, где должен стоять такой-то стул, чтобы лучше отразить задумку автора. На что я сказал, что у меня не было никакой мысли насчет этого стула. Старые актеры все норовили вынести свою сцену поближе к зрителям, хотя у меня в тексте эта сцена не имела никакого значения. Полный дурдом.
ГЕРБЕРТ Ну что ты хочешь. Актерская профессия требует бесконечного терпения, несет с собой много разочарований. Бывают полосы длительного безделья. Успехи редки и преходящи, зарплата маленькая, актер отдан на милость судьбы и непостоянство публики. Если актер мало играет, о нем забывают. А потом – это творческий организм. Интриги и сплетни – его составная часть.
УИЛЬЯМ. Этот театральный мир при всем своем блеске довольно безумен, люди, которые в нем живут прелестны, но инфантильны. Они как дети, которых я люблю, но почему-то хочу отшлепать. И потом все актеры ужасные сплетники. Даже о маленьком событии в личной жизни всем будет известно в течение двадцати четырех часов.
ГЕРБЕРТ (медленно вставая с кресла). Я не очень люблю театр. Я считаю этот вид искусства устаревшим.
Уильям тоже встает и провожает Герберта к выходу.
Ну, мне пора. Твой Джеральд звал меня на прогулку на яхте. Там вроде и Оливия будет. А она очень хорошенькая. УИЛЬЯМ. Скажи, что ты находишь в молодых женщинах? Они же скучные и глупые.
ГЕРБЕРТ. Я люблю старые вина, старых друзей и старые книги. Но питаю слабость к молодым женщинам.
Герберт уходит. Уильям направляется к лестнице. Входит Эрнест.
ЭРНЕСТ. Сэр, некто господин Мануэль Санчес просит его принять. Говорит, что он ваш сосед и хотел бы с вами познакомиться.
УИЛЬЯМ (сердито). Я не собираюсь знакомиться со всеми соседями в этом городке. И вообще, мне уже пора отдыхать. Я устал.
ЭРНЕСТ. Сэр, он просит вас уделить ему всего пять минут. Он хочет предложить вам свои услуги и говорит, что принес подарок.
УИЛЬЯМ (раздраженно). Ну хорошо, пусть войдет. Но скажите ему, что у него всего пять минут.
Эрнест уходит. Входит Мануэль. Он одет в светлый костюм, которые обычно надевают танцоры танго на милонги.
МАНУЭЛЬ (приветливо). Здравствуйте, сэр. Меня зовут Мануэль Санчес, можно просто Мануэль или маэстро Мануэль, как меня называют мои ученики. Я аргентинец. Спасибо, что согласились меня принять. Я восхищаюсь вашим творчеством и читал почти все ваши романы.
УИЛЬЯМ. Давайте не будем об этом, что вам угодно?
МАНУЭЛЬ. Я хотел бы предложить вам уроки танго. Здесь у меня школа танго, есть небольшая группа в городке.
