— А где её место, у тебя в бумажнике? Серьёзно? Ты веришь в талисманы или в магию Вуду или как эта хрень зовётся? Выкини и забудь.
— Не могу. Не могу просто выкинуть. Я бы её лучше вернул и умыл руки.
Андрюха убрал со столика ноги и возложил локти, подавшись к брату вместе с фотографией, но лишь тот протянул руку, он снова поднял фотку над головой.
— Значит, что-то у вас было…
— Говорю ж тебе, не было! Даже до сисек не добрался… Дай фотографию. Слушай, она реально была странная. Интересно даже глянуть, что из неё выросло.
— Адрес помнишь?
— Не скажу.
— Тогда фотку не получишь!
Андрей разгрёб журнальный столик и положил фотку с краю, но тут же погрозил старшему брату пальцем — не трожь! Достал телефон и сосканировал фотографию.
— Раз ты у нас такой фаталист, посмотрим… Ща и я поиграю в сентиментального паренька!
Он склонился над телефоном и принялся вбивать буквы. Иван перегнулся через столик, и тогда Андрей откинулся обратно в кресло.
— Ищешь по фотке?
— Неа… Мы не лётчики и не моряки, а простые романтики. В местной группе пишу — нашёл в библиотечной книге фотку красивой девушки. Хочу с этой девушкой познакомиться…
— Андрюх, не дури!
— Не дурю! Написал, что фотка старая, и девушка скорее всего давно замужем и с детишками, но вдруг кто-то её узнает и передаст привет из прошлого…
— Андрюх, прекрати!
— Хватит! — он опустил телефон на колени. — Я просто написал, что нашёл старое фото. Если кто-то хочет его забрать, пусть мне напишет.
— Тебе?
— Ну не тебе же! Я пишу со своего акка. Короче, если твоя Октябрина мне напишет, я дам тебе знать… Не напишет, ищи другие пути помириться с женой.
Иван нервно хохотнул.
— А как Октябрина мне с Риммой поможет?
— А так… — он снова вжался кулаками в стол, и одним прижал фотографию. — Бабы любят красивые книжные сцены! Ухожу! Желаю тебе счастья в личной жизни! С другой! Только пока эта другая не замаячит на горизонте. Римке просто помучить тебя хочется. Все бабы садистки. Знает же, что ты, дурак, никуда от неё не денешься. А прознает, что действительно по бабам пошёл, прибежит своё вернуть, как миленькая. И у тебя рай на земле наступит с кофе в постель.
— Нет, на этот раз она, кажется, серьёзно настроена. Сказала, подаст на развод в одностороннем порядке, потому что я слишком хороший и похороню себя рядом с ней из жалости.
— Ещё ведь не подала? — Андрей поднялся. — Вот и не подаст. Потому что на десять девчонок по статистике девять ребят, а к нашему возрасту ещё меньше остаётся. Она это понимает и зубами будет за тебя держаться. Но сцену надо закатить. Сцена — это у баб святоё, чтобы у нас душевные струны не заржавели.
Андрей потянулся и чуть не сбил с потолка люстру.
— Жаль… А хорошо бы её вдребезги на счастье!
— Сказать, дурень, сколько она стоит? Это тебе не как в «Мимино», не фальшивка, а реально дорогая вещь. Римма вбухала в ремонт больше, чем квартира стоила.
— Ну, тогда в Новый год все свои бокалы перебью за ваше с Римкой счастье. Они из Икеи, не разорюсь... Ну чё ты киснешь, братишка?! Ну купишь в крайнем случае цветы и смотаешься к тёще на блины раньше Нового года, ну? Не подаст она на развод. Вот зуб даю!
А она подала. Дура! Они оба виноваты, что потеряли ребёнка. Она не пристегнулась, он не смог уйти от удара. Плевать, что он может иметь детей от другой. Он хотел ребёнка именно от неё. Он с ней жил и живёт и будет жить. Захочет, усыновят кого-нибудь. Может, и не девочку, чтобы не было так больно. Он помнил, как жена плакала, когда его мать — ну вот полная дура ж! — вместо того, чтобы отдать кому-нибудь розовые ползунки — приберегла их для второй внучки от младшего сына. Римма с Олей должны были родить с разницей в три месяца. Андрей не знал, что это за вещи, а Римма молча снесла удар.
