Тридцать шесть избранных для службы в Оранди и Тельерре. Наши плечи теперь пристанище ответственности. Именно мы были выбраны Макх и Вейхалой. Кто ты, воин или монах? На этот вопрос мы должны ответить перед всем Навемом за полгода.
Мы идем по длинному коридору здания администрации в зал для совещаний. Стены из толстого камня защищают помещение от вечернего ветра, но мне все равно зябко.
Нам рассказывали про Аннуи. Но видеть все своими глазами, наблюдать за тем, как тот, кого ты знаешь всю жизнь, кричит в агонии от боли и унижения – совсем другое, нежели просто слушать. Я поеживаюсь, разглядывая ряды портретов. Среди последних я нахожу портрет своей матери. По бокам от нее стоят мой отец, монос Иоаким Векслер и отец Хендрика – тельер Диней Хаим. Я отворачиваюсь от холодного взгляда матери и прохожу с остальными в зал.
Оказавшись в месте с большим количеством света, я только теперь замечаю предплечья Риммона с закатанными рукавами рубашки. Они испещрены шрамами разной длины и формы. Мои догадки, что он тельерец, подтверждаются. В Оранди физические упражнения не переплетаются с использованием настоящего оружия. Самый острый клинок в тех краях – слово.
Я оглядываюсь, когда наш нестройный отряд рассаживается за огромным овальным столом. На стенах висят карты материков, где указаны расположения академий, выделены горные массивы, широкие леса, пустыня. Карты, мягко говоря, необычные. Создается ощущение, что каждую последующую, начиная от двери, дополняли новыми данными. Мне думается, что они могли быть использованы на реальных собраниях.
Рисунки территорий полны мелких флажков, в основном обрамляющих берега материков. Вероятно, это наши охранные посты. Поскольку большую угрозу для навемцев составляют дельфи – морские существа, то защищать нам следует в первую очередь берега.
С одной стороны я понимаю эту логику, но с другой это странно. Дельфи последние годы не выходят на сушу. Если мыслями следовать за мифологией, то в ней сказано, что, чуть ступив на твердую почву, у морских людей ослабевает их сила. Если же верить древней истории Навема, то во время Великого Раскола был заключен договор о протекции и невмешательстве одного народа по отношению к другому. Нарушителя договора ожидает смерть. И в данном случае, я не уверена, что она будет быстрой.
Я поворачиваю голову к другим реликтам. Среди них есть пара знакомых лиц. Девушка со стрижкой под мальчика, сидящая в самом конце, практически у двери – Ноа Плинер. Она всегда была тихой и рассудительной. А еще она здорово читает карты и ориентируется на местности. Только благодаря ей мы выбрались из импровизированной засады на последнем году обучения, то есть, не так давно.
В середине, ближе к Хендрику, который напротив меня, переговариваясь с несколькими реликтами сразу, сидит Озрик Сколяр. Это русый зеленоглазый парень с широкой грудью, скрываемой рубашкой и жилетом. Именно его я должна благодарить за свой шрам в виде белой полоски на моей правой щеке. Конечно, обиды я не держала. Мы были детьми и явно не так хорошо владели клинками, как нам казалось.
Иска явно нашла общий язык с Хендриком. Теперь она сидит рядом с ним и что-то оживленно ему объясняет, если не спорит, пока ее подруга выступает слушателем. Слева от меня расположилась Илария.
Я чувствую чью-то руку, сжимающую мое плечо, когда отвожу взгляд от Хендрика и его компании. Повернув голову, я не могу сдержать эмоций и вскакиваю на ноги, сцепив в объятиях растрепанного и, как всегда, в мятой рубашке брюнета:
