Я не успеваю оценить риски, обратить внимание на встревоженных реликтов или хоть на секунду подумать о репутации своей матери, как мои ноги несутся к пьедесталу.
Обхватываю руками плечи Оливии и тащу ее на себя. Вытаскивая ее из арки, я спотыкаюсь и падаю на бетонный пол, совсем рядом с чашей. Шокированный то ли от моего поступка, то ли от непригодности для службы Навему своей дочери, тельер Хаим лишь наблюдает за случившимся. За стонами Оливии я успеваю заметить плотно сжатые губы матери. Дерьмо.
Отец помогает нам с Оливией подняться на ноги. Она опирается на целую левую ногу. Из ее глаз катятся слезы боли и неверия. Но она не сбежит. Я точно знаю. Это же Оливия.
– Я провожу ее, – обращаюсь к тельеру и своему отцу.
– Нет, – мамин властный голос заставляет даже всхлипы Оливии стихнуть. – Она в состоянии добраться сама.
Некоторое время я выдерживаю ее взгляд, но все же отвожу глаза.
– Ты как? Идти можешь? – я поддерживаю ее со стороны раненой ноги.
– Придется, – сквозь зубы шипит Оливия и отталкивает меня в сторону, пытаясь сделать шаг больной ногой. Она снова едва не падает, но в последний момент Хендрик оказывается рядом, чтобы ее поддержать.
– Я отведу ее, – его тон не терпит спора. Прямо как у тельера. Никто не возражает. Вместе с Оливией они скрываются за трибуной.
Я перевожу взгляд на отца. Кивком он показывает на чашу. Все еще не веря в произошедшее, я подхожу к Макх и протягиваю свои ладони моносу.
Мои руки немного трясутся, я пытаюсь максимально расслабить их. Отец бережно выводит один символ за другим. Все, что я ощущаю – приятное покалывание кожи. Будто легкий ток и порыв прохладного ветра проходят извилистыми путями по линиям жизни. Один за другим символы погружаются в мои руки и гаснут, как закатное солнце.
Я не смотрю на мать. У меня нет сил взглянуть и на отца. Все, что я вижу – арка. В моей голове мысли лишь о Гесс. Если я не пройду, то подведу ее.
Но я пройду.
Я чувствую это каждой клеточкой своего тела. Магия просыпается во мне. Она зовет меня. Я ее слышу, ощущаю. Остается только протянуть ей руку в ответ, сделать шаг. И я шагаю.
С виду арка кажется пустой. Но я словно перехожу из одного мира в другой. Будто невесомая пелена слетает со всего, окружающего меня, и я начинаю видеть то, чего раньше не замечала. До этого момента я не жила, а лишь присматривалась. Они все это почувствовали?
Я не успеваю продолжить свою мысль, так как тельер Хаим уже с нескрываемым нетерпением протягивает мне свою руку. Я тяну ладони в ответ. На них медленно оседает последний символ. Альгиз. Я смотрю на него, пока он полностью не растворяется в ладонях, потом отхожу к архивариусам.
– Имя.
– Лоредена Векслер.
– Ты последняя. Мои поздравления, – женщина с седыми волосами, собранными в пучок, кивает мне, собирая листы перед собой. Я киваю в ответ.
– Спасибо.
Не успеваю я развернуться, как меня хватают и сжимают чьи-то тонкие руки.
– Я так рада, что ты прошла! – голос Иларии возвращает меня в реальность. Я высвобождаюсь из ее хватки и окончательно прихожу в себя.
– Да, я тоже, – улыбка получается измученной, но какая есть.
– Оливия… – заминается Илария.
– Ничего нельзя было сделать, – отрезаю я.
Немного озираясь, она спрашивает:
– Ты знаешь, что будет дальше?
Без понятия.
– Ты о чем?
– Ну, что нам теперь делать?
– А… – я перевожу взгляд в сторону архивариусов, потом на пьедестал, где матери уже и след простыл, а тельер и монос заканчивают церемонию над чашей, закрывая сосуд до нового отбора. – Официальное закрытие Аннуи. К нам скоро должен подойти вестигий.
