Во-первых, одновременное назначение генералов Корнилова и Черемисова последовало Указами Прав. Сенату от 18 июля, т. е. до посылки Корниловым своих условий, а следовательно, мой ответ на телеграмму ген. Корнилова от 19 июля к тому, что произошло 18 июля, отношения иметь не мог.
Во-вторых, в моей ответной телеграмме никакого согласия на «полное невмешательство» не было, а только говорилось о том, что ген. Корнилов, как Верх. Главнокомандующий имеет право делать назначения, этой должности присвоенные, и никто этого права не оспаривает. Дело в том, что по положению о Верховном Главнокомандующем, выработанном еще в расчете на Вел. Кн. Николая Николаевича, ему, Главковерху, было предоставлено право допускать к исполнению той или другой должности с представлением post factum этих лиц на утверждение Верховной власти. Положение это сохранилось и после революции с тем, что права Верховной власти перешли к Врем. Правительству. На практике, как до, так и после революции, взаимоотношение Верховной власти и Ставки в вопросе назначения высшего командного состава сводилось к предварительному соглашению. Я не помню случая, чтобы Врем. Правительство назначило кого-либо в армию помимо Ставки или не утвердило бы в должности лицо, уже фактически ею назначенное. Но, с другой стороны, должен засвидетельствовать, что и ген. Алексеев и ген. Брусилов никогда не пользовались в серьезных случаях своим правом допущения, не запросив сначала в частном порядке мнение министров – Председателя и Военного. Конечно, попытка ген. Корнилова толковать расширительно права Верховного Главнокомандующего до полной независимости его от Правительства – не удалась. И при Корнилове Врем. Правительство в полной мере пользовалось своим правом контроля и окончательного утверждения высшего командного состава, совершенно решительно вмешиваясь в действия Ставки, когда находило это нужным. В-третьих, и это самое главное, несмотря на мою ответную телеграмму, ген. Корнилов не только продолжал требовать смещения ген. Черемисова под угрозой оставления своей должности во время военных действий, во время наступления врага. Приняв должность Верховного Главнокомандующего 19 июля, Корнилов до 24 июля, т. е. в течение пяти дней, не приступал самовольно к исполнению своих служебных обязанностей. Это было уже далеко не словесность, а весьма серьезное нарушение воинского долга, грозившее тяжелыми для страны последствиями.
Я признаю себя виновным в том, что не настоял до конца на немедленном тогда же смещении Корнилова, но… но тогда было такое страшное время, на фронте так настоятельна была потребность в волевой личности. Да к тому же при создавшемся положении сохранение ген. Черемисова на посту Главкоюза могло бы принести только вред. При оценке этого «конфликта» нужно помнить, что ген. Черемисов, в должности Командира одного из Корпусов 8-й армии, наносил удар под Галичем и много содействовал новым лаврам ген. Корнилова. При посещении моем 8-й армии, накануне начала Галичской операции, я ничего, кроме хорошего, от ген. Корнилова о Черемисове не слыхал, а на меня лично ген. Черемисов произвел впечатление человека, умевшего командовать войсками в новых пореволюционных условиях. В глазах всякого незаинтересованного человека ген. Черемисов казался естественным заместителем ген. Корнилова. И спешно назначая обоих 18 июля, я и не думал, что создаю «конфликт».
