Дело Корнилова - страница 9

Председатель. Каково было отношение Ваше, г. Министр, и Врем. Правительства к предложениям Корнилова по укреплению дисциплины в армии и восстановлению порядка как на фронте, так и в тылу? К его программе, требованиям и т. д., которые он предъявлял с момента его назначения Главковерхом?

Керенский. Видите, тут надо брать две стороны: сущность его пожеланий и формы, в которых он хотел их проводить в жизнь. Существо его мероприятий в известной мере уже вырабатывалось Военным Министерством и должно было планомерно проводиться в жизнь; напр., урегулирование отношений между комитетами, комиссарами и начальством, урегулирование прав и обязанностей, дисциплины в армии, между прочим, восстановление и укрепление соответствующего положения офицерского состава и т. д. Все это у нас уже разрабатывалось. Прибавилось только одно: проекты превратились в требования которые предъявлялись Врем. Правительству ген. Корниловым. Это было очень подчеркнуто. Кроме того, особенно выдвигалась репрессивная сторона в виде смертной казни, революционных судов в тылу и т. д.: часть Врем. Правительства высказывалась за то, чтобы незамедлительно применить целиком «требования» ген. Корнилова. Я же и другая, большая часть Правительства находили, что Корниловские требования могут быть только материалом, как и предложения других начальников, хотя бы и очень высоких, предложения, подлежащие свободному обсуждению Врем. Правительства, и что мы не можем изменять нашей принципиальной линии, т. е. должны проводить нужные меры постепенно и только то, что приемлемо без всяких излишних потрясений в армии и стране. Это по существу. Что касается формы, то тут решительно мы, Врем. Правительство, должны были самым категорическим образом протестовать против ультимативной манеры обращения к власти и с этой манерой бороться во имя охранения прав Верховной власти Врем. Правительства и вообще престиж Правительственной власти. Ведь первый ультиматум был предъявлен ген. Корниловым сейчас же, как только он был назначен Верховным Главнокомандующим и еще не выезжал из Бендер. Я ему послал, как принято в таких случаях, телеграмму, где поздравлял его с назначением и выражал надежду, что под его командованием… одним словом, как всегда. Мне казалось, что человек без всякой задней мысли действительно хочет и будет работать. В ответ на эту телеграмму я получил сразу с места в карьер первый ультиматум. Вы знаете эту историю о Черемисове? Тогда во Врем. Правительстве я говорил, что нужно немедленно уволить Корнилова, что мы должны, если хотим восстановить дисциплину в армии, показать пример наверху. Это мое предложение не прошло, а Корнилов понял эту снисходительность власти как ясное доказательство ее бессилия.

[Ген. Корнилов в первые же сутки пребывания своего на посту Главковерха ухитрился послать мне, собственно говоря, даже две ультимативные телеграммы, но мое отношение к ним было совершенно разное. Первую телеграмму я просто принял к сведению. Содержание ее официально Правительству не докладывал, хотя эта телеграмма заключала в себе ни больше ни меньше как «условия» ген. Корнилова, на которых он согласен оставаться на посту Главковерха. Вот эта первая ультимативная телеграмма: «Постановление Врем. Правительства о назначении меня Верховным Главнокомандующим я исполняю, как солдат, обязанный являть пример воинской дисциплины, но уже как Верховный Главнокомандующий и гражданин свободной России заявляю, что я остаюсь на этой должности лишь до того времени, пока буду сознавать, что приношу пользу родине и установлению существующего строя. В виду изложенного докладываю, что я принимаю назначение при условиях: 1) от ответственности перед собственной совестью и всем народом, 2) полное невмешательство в мои оперативные распоряжения и потому в назначении высшего командного состава, 3) распространение принятых на фронте за последнее время мер и на те местности тыла, где расположены пополнения для армии, 4) принятие моего предложения, переданного телеграфно Верховному Главнокомандующему к Совещанию в Ставке 16 июля»…