Дело во мне - страница 30

– В смысле? – испуганным голосом спросил Робби.

Мать медленно подошла к его кровати, вплотную наклонилась к сыну и сказала:

– Узнаешь, каково это, быть одному. Ни одной души вокруг тебя. Будешь сидеть в комнате и готовиться к экзаменам день и ночь. Тут у тебя больше нет друзей. Алиса и в жизнь к тебе больше не приблизится, а этот твой дружок избалованный… Думаешь, он твой друг? – Она говорила тихо и грубо, не скрывая явную неприязнь к сыну. Робби не поднимал лица. Он не вынес бы даже секунды такого близкого контакта. Ее теплое дыхание касалось его щеки, и Робби каждую секунду времени боролся с желанием толкнуть ее до самой двери, лишь бы закончить это.

Она выпрямилась.

– Собирай вещи, завтра утром поедешь. Отец тебя отвезет.

Она была уже почти у двери, когда обернулась и, строго глядя на изувеченное лицо сына, произнесла:

– Я разочарована в тебе, Роберт. Одна только надежда на милосердие Господа. Только он сможет вернуть тебе разум.

Она перекрестилась и ушла. Робби провел остаток дня в кровати.

Робби держал в руках большую поношенную сумку и смотрел на проезжающие мимо машины. Он стоял возле машины в ожидании отца, который никогда никуда не спешил. Утро выдалось пасмурным и ветреным. В такую погоду единственное, чего хочется, – так это сидеть дома или ехать в какой-нибудь чистенькой электричке и наблюдать за мелькающими картинками. Но жизнь любит лишать людей приятных возможностей насладиться моментом и делает все так, чтобы человеческое существование больше напоминало галеру, чем мерцающее божьим светом естество.

Через несколько минут вышел отец; он открыл машину и прежде, чем сесть за руль, выкурил сигарету. Робби наблюдал за ним с заднего сиденья и с сожалением думал о том, что он навсегда его сын, его дитя. Но Робби не скрывал, что был очень рад тому, что в неведомую глушь его повезет безразличный угрюмый отец, а не мать, вспоминать об образе которой Робби лишний раз не хотелось.

Почти всю дорогу они молчали. Робби слушал музыку, изредка поглядывая на безвольный профиль отца. Он все пытался разобрать, что чувствует к человеку, подарившего ему жизнь. И угрюмо отвел взгляд в окно, когда понял, что это старая добрая обида, закрепленная отвращением к слабости.

Он проснулся от резкого толчка, уронив голову на грудь. Машина с неистовой резкостью провалилась в колдобинах, прорывая безупречную гладь дождевых луж. Правая рука, все это время подпирающая руку, затекла. Глаза у Робби болели от холодного дневного света. Он снова кинул на отца задумчивый, сонный взгляд в зеркало дальнего вида и внезапно почувствовал острую тоску по городу и Алисе. Он понял, что они уже далеко уехали. И совсем скоро его отец вернется обратно, а он – Робби-неудачник – останется в этих местах. За грязным стеклом мелькали полоски голых деревьев, серое небо, покрытое ватой облаков, и одинокие домики на перекатах полосатых полей. Выпуклые линии их круглых боков, казалось, играли друг с другом. А за окном – всхлипы грязи и хруст щебенки.

У него было ощущение, что он все еще спит. Он хотел этого. Хотел, чтобы предыдущие три дня оказались просто неудачным сном, от которого утром портится настроение. Он посмотрел на свою руку и понял, что зря пускает эти мысли. Первые минуты пробуждения после внезапно оборванного сна всегда какие-то странные. Ты вроде проснулся, а вроде все еще чувствуешь вкус происходящего где-то там. Смутные образы медленно оседают в памяти, оставляя едва заметные таящие следы.