Алексей вдруг подумал, что, если кто-то видит их со стороны (он сам сидит на диване, Ирина, вытянувшись по струнке, стоит перед ним), то это очень похоже на то, что родитель распекает провинившегося ребёнка.
Он усадил девочек на диван, а сам присел перед ними на корточки.
– Вот что, барышни. Послушайте меня и постарайтесь запомнить. Теперь вы живёте в семье, в очень дружной и хорошей семье. И то, что мы сейчас вместе – это тоже очень хорошо. Понимаете?
Ирина снова кивнула, но уже не так быстро, как в первый раз.
– Забудьте о том, что было в детском доме. Там ничего вашего не было, поэтому нужно было всегда всё спрашивать. А здесь ничего чужого нет, и вам нужно как-то привыкнуть к этой мысли.
Алексей подумал, что последняя фраза прозвучала как-то коряво, но Ирина вдруг улыбнулась:
– Мы привыкнем, честное слово!
Алексей тоже не удержался и впервые за весь день засмеялся:
– Вот и договорились!
И одного этого хватило, чтобы всё напряжение последних часов вдруг растворилось, словно зыбкие облака под полуденным солнцем.
На втором этаже Ирина и Вика вели себя уже более свободно, даже о чём-то пошептались за спиной Алексея, а потом дружно захихикали.
Он подумал, что не прошло и часа, а девчонки хоть совсем немножко, но начали напоминать обычных детей. Это радовало.
– Вика спрашивает, где мы будем спать, – помявшись, сказала Ирина. – Можно мы в одной кровати будем?
Алексей распахнул дверь детской.
– Это ваша комната.
До сих пор он полагал, что «открыть рот» – это образное выражение, имеющее мало чего общего с действительностью. Теперь же, глядя на ошарашенную Ирину, он с трудом преодолел искушение придержать её подбородок.
– Это совсем-совсем наша комната? – Наконец, пролепетала Ирина.
– В смысле?
– Ну, не знаю…, – смутилась она.
– Перед тем, как сюда войти, мы будем стучаться, если ты об этом.
– По-настоящему стучаться?
Теперь уже Алексей не понял вопроса.
– То, что мы твои родители – это не значит, что мы можем в любой момент заходить сюда без разрешения. Любой человек имеет право на личное пространство.
Ирина несколько секунд переваривала услышанное, но ничего не поняла и осторожно заметила.
– У нас в детдоме всё по-другому было. Там только в библиотеке можно было посидеть, чтобы вокруг никого не было. Только она была открыта всего полчаса в день.
– Забудь, что там было. Теперь ты здесь. Тебе нужно привыкнуть жить по новым правилам.
– Привыкну! – Снова пообещала Ирина.
Когда дверь закрылась, Ирина села на кровать, несколько раз попрыгала сидя, словно пробуя её крепость, упала на спину, раскинув руки, глубоко вздохнула полной грудью, села, улыбнулась на Вику.
– Вот мы и в семье.
Вика села рядом с ней и цепко, двумя рукам, схватила за руку.
– Мы теперь тут всегда жить будем?
– Если ты… Если мы хорошо себя будем вести, то да.
– Мне тут нравится.
– Мне тоже, Вика… Ты даже не представляешь, как. Слушай, какое у тебя имя неудобное!
– Почему?
– Если бы тебя звали Катей, то я могла тебя называть Катенькой, Катюшей, Катеринкой или даже, – хихикнула она, – Катюлькой. А твоё имя никак не уменьшишь. Виконька – что-то не то. Викуля – тоже не звучит. Только и остаётся, что Вика. Вот, видишь…
– А тебя как можно называть… чтобы уменьшить?
– Ну, по-всякому. Ирочка, Иринка, Ириша… Ириша мне больше всего нравится. Это имя, знаешь, такое нежное и пушистое, что так и хочется его погладить.
– Это как?
