Божественная воля – наш закон,
И сделался для всех священным он.
(Д. Алигьери, «Божественная комедия», «Рай», песня 3)
За ночь она несколько раз пересмотрела на ноутбуке диск с похождениями своей тезки-обезьянки, не выпуская из рук книжку «Мешок яблок». Спать легла в обнимку с плюшевым бегемотом.
Ей снилось, будто она играет в шахматы с Падзеевым. Она ходила белыми. Только почему-то квадраты на доске были трех цветов, место коня занимал единорог, место слона – бегемот. А пешек и вовсе было раза в три больше, чем полагалось. Разумеется, Анфиса в сухую проиграла. По окончании партии Падзеев объяснил правила игры. Они оказались такими простыми, что Анфиса удивилась во сне своей глупости. Пробудившись, она принялась искать авторучку, чтобы законспектировать свое видение. Но пока нашла, сон окончательно растворился в ее голове, оставив лишь смутные воспоминания о странной партии в шахматы.
После завтрака она долго стояла перед зеркалом, ведя неравную борьбу со своими волосами. И без того густые и непослушные, сегодня они вовсе распушились одуванчиком. В конце концов Анфиса заколола короткие пряди невидимками, надела джинсы и везучий зеленый жакет.
До офиса «Фортуны» от дома Анфисы можно было дойти бодрым шагом за двадцать минут. Но она решила ехать на третьем трамвае – чтобы убедиться, что Падзеев говорил правду и на этот раз. Тем более, времени в запасе оставалось предостаточно.
На трамвайной остановке, что располагалась прямо у ее дома, пестрела толпа. Как будто все петербуржцы решили опоздать сегодня на работу.
Наконец, на Мало-Калинкином мосту загремел трамвай. Толпа оживилась и двинулась ближе к рельсам. Командирские часы на Анфисиной руке показывали без пятнадцати десять.
Лишь только двери распахнулись, из салона выглянула голова кондукторши.
– Едем до площади Тургенева! Впереди трамваи встали.
Толпа пассажиров возмущенно загудела. Те, кто уже успели заскочить внутрь, с досадой выскакивали обратно и бежали в сторону автобусной остановки.
До офиса «Фортуны» Анфиса мчалась, как чернокожий бегун.
Массивные напольные часы в приемной «Фортуны» показывали без трех минут десять, когда Анфиса поздоровалась с секретаршей Ингой. Она изо всех сил сдерживала одышку: мол, пунктуальность – моё второе я. Вскоре из своего кабинета вышел Падзеев, держа под мышкой зонтик. Анфисе показалось, что в его взгляде мелькнуло злорадство. Хотя лицо оставалось как всегда приветливым.
– Говорят, на Садовой трамваи встали, – сказал он.
– Не знаю, я шла пешком, – улыбнулась Анфиса. И, посмотрев на зонтик в руках Падзеева, добавила. – Погода на удивление радует, сегодня снова обещали, что дождя не будет.
– Ты до сих пор веришь синоптикам? – ухмыльнулся Платон Альбертович, поправляя складки на зонте. – Я предпочитаю всегда быть во всеоружии. На всякий случай.
– Разве планерки не будет?
– Планерка через два часа. Я нарочно сказал тебе прийти пораньше. У нас с тобой есть одно дело.
Падзеев повернулся к секретарше. Та с легкой улыбкой и нарочитой деловитостью стучала длинными ногтями по клавиатуре: судя по скорости, это было сообщение в социальной сети.
