Парень резко повернулся назад, дернув за провода наушников.
– Привет, – повторила Анфиса. Она поймала себя на мысли, что в данный момент больше всего похожа на свидетеля Иегова9: тот же заискивающий взгляд, та же натянутая улыбка. – Ээээ… вы не могли бы меня сфотографировать?
Тот, замявшись, посмотрел по сторонам. Поблизости было еще как минимум десять других праздных прохожих, к которым можно было обратиться с аналогичной просьбой. Он нехотя кивнул, взял протянутый ему телефон и направил его на крыльцо театра.
– Нет-нет, я хочу сфотографироваться вон там, в кресле мечтаний! Заодно и желание загадаю. Говорят, сбывается.
Парень пожал плечами и покатился к стальному трону с вытянутой спинкой, издалека смахивающего на мультяшного жирафа. Анфиса поспешила за ним.
Вскоре остановились. Отсюда пройти к скульптуре можно было только через лужайку. Парень поправил кепку, скосолапился и сделал шаг на газон. В этот момент к ним подошла женщина: вся в розовом, одной рукой ведет девочку, в другой – держит громоздкие пакеты с надписью Zara.
– Не подскажите, на Марата как пройти? – спросила она, глядя почему-то на роллера, а не на Анфису, хотя та выглядела более непринужденно.
– Марата вон там, сразу за театром, – вздохнул парень. Видимо, в это утро ему меньше всего хотелось с кем-то общаться. Анфиса чувствовала себя виноватой.
Парень снова вздохнул и засеменил по газону, утопая колесиками в траве и земле.
– Тут желания не сбываются, лучше в Чижика монетку киньте, – меланхолично произнес он, пока Анфиса пыталась взгромоздиться на стальной трон.
Нога на ногу, голова на бок, щелчок. Спасибо – всегда пожалуйста.
Забрав телефон, Анфиса быстрым шагом направилась обратно к парадному входу в театр.
«Вторая ступенька крыльца, вторая ступенька крыльца… – повторяла она про себя, вспоминая слова Падзеева.
Лестница была метров сорок шириной. Анфиса поднялась на вторую ступеньку и посмотрела на площадь. Потом назад на парадные двери. Потом снова на площадь.
Из-за постамента с пудожскими10 мальчиком и девочкой выпрыгнули рыжие кучерявые уши. Жизнерадостный спаниель помчался вдоль крыльца, подметая мохнатым брюхом ступеньки и волоча за собой ошейник. Собачонка то и дело болтала головой, пытаясь разодрать в клочья свою добычу: во рту трагически заканчивала свой век книга в мягкой обложке.
Спаниель добежал до середины второй ступеньки и плюхнулся аккурат возле ног Анфисы.
– Дружочек, ты откуда такой? – Анфиса присела на корточки и ласково потрепала беглеца за ушко. Но тот настолько был занят поеданием книги, что как будто не замечал никого и ничего вокруг. – Тебя совсем не кормят, буквоед?
Рыжая лапа прижала остатки книги к ступеньке, чтобы было проще разорвать добычу надвое. Когти зацепили пару смятых листов в середине книги и вырвали их с корнем.
– Ну, и что мы читаем?
Она вытянула из-под лапы спаниеля замусоленные страницы. На колонтитуле значилось: «Станислав Ежи Лец11. Почти всё».
«Польский приятель», – молнией мелькнули в ее голове слова Падзеева. Взгляд скользнул в центр страницы, где еще можно было разобрать слова. В эту секунду Анфиса словно услышала, как Платон Альбертович читает вслух уцелевший текст.
«Мы каждый день начинаем с сотворения мира: и нас выгоняют из Рая, прежде чем впустили туда, и мы убиваем Авеля, не задумываясь, не он ли мы сами, и нас выбрасывает потоп на берег ночи. И в нервном свечении звезд сбиваемся, подсчитывая на пальцах удары собственного сердца».
