Этим же вечером у градоначальника Фуллона состоялось совещание высших военных и полицейских чинов.
– Как вы знаете, господа, – взял слово командующий гвардейским корпусом князь Васильчиков, – его величества в столице нет и вся власть в данный момент находится в руках его высочества, главнокомандующего Петербургским военным округом великого князя Владимира Александровича. Хотя формально Петербург на военное положение не переведён, но фактически это так. Посему, по приказу его высочества, с сегодняшнего дня власть в столице переходит в мои руки. Довожу до вашего сведения, господа, что в город стянуто двадцать тысяч пехоты, до тысячи кавалеристов и полторы тысячи казаков. Из Петергофа прибыли по пять эскадронов лейб-гвардии Конно-гренадёрского, Уланского и Драгунского полков; из Ревеля – два батальона Беломорского полка, два батальона Двинского полка и батальон Онежского полка; из Пскова – два батальона Иркутского полка, два батальона Омского полка и батальон Енисейского полка. Их задача – отрезать окраины от центра города и не допустить намечающееся шествие к Зимнему дворцу. Солдаты совместно с полицией с сегодняшнего дня несут патрулирование по городу для предотвращения возможных беспорядков. Солдатам розданы боевые патроны, а вот министр внутренних дел такого распоряжения почему-то не отдал и полиция, по сути, безоружна, – пренебрежительно глянул на Мирского.
– Прошу меня не учить, милостивый государь, какие приказы по моему ведомству отдавать, – взвизгнул министр. – К тому же после совещания Я еду с докладом к императору, – поднял свой престиж в глазах военных, намекнув, что государь назначил аудиенцию именно ему, а не князю Васильчикову и даже не Владимиру Александровичу.
– Вся территория города разбита на восемь районов, – пропустил реплику мимо ушей командующий гвардией.
После совещания, позвонив предварительно дежурному генерал-адьютанту, коим оказался Максим Акимович Рубанов, и, испросив согласие Николая на встречу, Святополк-Мирский приехал к императору с докладом.
Когда Рубанов, от нечего делать, читал в камер-фурьерском журнале запись: «Его Величество изволили принимать от 11 ч. 40мин. вечера министра внутренних дел Святополк-Мирского», к нему с поклоном приблизился скороход и задышливо сообщил, что Его величество ожидают его превосходительство в кабинете.
Мирский, ежесекундно промокая платком лоб – то ли от нервов, то ли от жары в помещении, информировал государя о положении в столице.
– Рабочие, Ваше величество, спокойны, но на работу не выходят. Бастуют. Руководит ими священник Гапон. Думаю, что всё обойдётся, – вновь вытер лоб. – Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона.
«Твоё-раствоё превосходительство, – осудил в душе министра Рубанов, – это тебе не пухлые фолианты сочинять о необходимости реформ. Здесь практические дела начались. Были бы Сипягин или Плеве, они бы все проблемы с попом и рабочими мигом уладили…»
Пока супруг принимал министра, Александра, уложив дочерей и сына,
самозабвенно молилась в маленькой домашней церкви, дверь которой выходила в общую спальную комнату царственной четы.
Огоньки висячих лампад навевали мистический настрой, и ей казалось, что Бог где-то здесь, рядом, и не оставит Своей Благодатью. Ведь это Он позавчера спас мужа, дочерей и её от смерти…
Помолившись и вытерев повлажневшие глаза, она прошла в спальню и, перекрестившись, легла на широкую кровать, приготовившись ожидать мужа сколько потребуется, хоть до утра.
