– Только Богу известно, что самое важное в жизни – Любовь. Большинство мужчин об этом даже не догадываются… Суетятся, делают карьеру, деньги и живут с нелюбимыми женщинами. И лишь на склоне лет поймут, что остались в пустоте и потеряли ту единственную, что читала стихи, и вместо закладки у неё было яблоко…
– Аким…, – сглотнула комок в горле. – Аким, не говори больше так… Это, хотя и красиво звучит, но бестактно… И запоздало…
– Прости, Натали, – резко повернувшись, пошёл к обрыву, не заметив, что за ним наблюдают ещё одни любящие женские глаза.
Ночью он не дождался плывущих плотов, а оседлав коня, полетел на нём по звёздному небу, вдыхая не запах мирозданья, а земной запах трав и цветов.
Остановил его у маленькой церкви, отражающейся в лунной тихой воде.
Его охватило чувство безмерного одиночества и тоски в безмолвности этой нереальной ночи. Лишь таинственный шелест камышей и чуть слышный плеск воды, и лунная тропинка на реке, ведущая вверх, к звёздам, и шёпот листвы, и старая деревянная церковь с покосившимся крестом… И он… Один в целом мире… И ожидание чего-то…
Резкий крик ночной птицы привёл его в чувство и вернул из горней выси на землю.
Спать лёг под утро.
И снился ему яркий день и белоснежные кони, скачущие по мелководью речного плёса, высекая серебряными подковами жемчужины блестящих на солнце брызг. И снилась ЛЮБОВЬ…
Солнечные лучи и капли влаги создали абрис прекрасного женского лица… И голос… Даже не голос, а шёпот ветра или шелест травы, бесконечно повторяющий: я хочу испить Тебя как чистую родниковую воду, как виноградное вино в бокале… Всего лишь один глоток Любви за всю жизнь… Всего лишь один глоток… И вдруг как бы со стороны увидел себя и Натали. Взявшись за руки, они шли по усыпанной цветами тропе в белесо-голубую даль неба с красной точкой солнца у горизонта…
Он раскрыл глаза, ощущая в душе прозрачную бездонность нежности…
А вечером Натали играла на рояле. Просто и безыскусно, но с душой и чувством.
Подросший котёнок сказочными зелёными глазами глядел то на молодую женщину, чьи пальцы трепетным прикосновением к клавишам выманивали томные звуки, то на офицера, то на две, горящие на рояле свечи, и, казалось, всё понимал, сочувствовал и переживал за них.
Наступил август.
Густо падали листья и звёзды.
Аким бесцельно бродил по утреннему парку, неожиданно для себя оказавшись на том месте, где встретил читающую стихи Натали. Улыбнувшись, приметил старого колючего знакомцы, бесстрашно вылезшего из вороха жёлтой листвы.
Строго оглядев незваного гостя, тот обнюхал жёлудь, картинно лежащий на красочно-красном резном листе, фыркнул и засеменил, шурша листвой, по своим, не менее важным, чем у людей, делам.
Замерев на секунду от волнения, Аким увидел неподалёку от жёлудя белоснежный батистовый платок. Её платок. Забытый или потерянный.
Подняв его, встряхнул и прижал к щеке, ощутив тонкий аромат духов и кружащий голову запах Натали: «Господи! Как я люблю её…»
В августовский знойный день Аким, отец и Натали отправились в дальнюю конную прогулку.
У Ольги разболелась голова и она наотрез отказалась от путешествия.
Проезжая мимо Полстяновки, волею судьбы столкнулись с местными помещиками: Зосимом Мироновичем Полстяным и братьями-близнецами Николаем и Михаилом Ивановичами.
– Так зайчик в озими трепещет, увидя вдруг издалека, в кусты припавшего стрелка, – пророкотал Полстяной. – Вот и я так же обрадовался, увидев вас, дорогой мой Максим Акимович.
