Хлоя начала играть. С первых звуков зал наполнился густым, насыщенным звучанием, которое, казалось, проникало в самую глубину души каждого, кто слушал. Это была пьеса, которую она выбрала с особым трепетом, – та самая мелодия из бабушкиных записей, дополненная её собственными импровизациями.
Она играла так, как никогда раньше. Её пальцы скользили по клавишам, выстраивая мелодию, которая отзывалась эхом не только в зале, но и в её сердце. Музыка была не просто звуками – это был её разговор с прошлым, со всеми неисполненными надеждами и маленькими победами.
Сначала она не поднимала головы, но, поддавшись внутреннему порыву, наконец взглянула в зал. Люди слушали, заворожённые, будто каждый звук был частью чего-то большего, чем просто концерт.
К финальной ноте зал разразился аплодисментами. Хлоя поклонилась, сердце колотилось, будто готово было вырваться наружу. Она чувствовала себя живой, настоящей.
Но когда она вновь села за рояль для второй пьесы, в зале стало тише. К её удивлению, люди начали вставать и тихо уходить, не дожидаясь продолжения.
Сначала она думала, что это ей кажется, но вскоре ряды действительно начали пустеть. Она продолжала играть, будто ничего не замечая, но каждый хлопок двери отдавался в её сознании резким звуком.
К моменту, когда она закончила последнюю ноту, зал был почти пуст. Остались только мама, отец, сестра и… бабушка. Она сидела на том самом месте, где всегда мечтала её увидеть, и смотрела на Хлою с лёгкой улыбкой, в глазах которой читалась гордость.
– Спасибо, что пришли, – прошептала Хлоя, чувствуя, как слёзы катятся по её щекам.
В этот момент она поняла, что достигла своей мечты. Но что-то внутри неё сжалось. Она вспомнила слова бабушки: «Музыка – это не для них, а для тебя».
Хлоя опустила крышку рояля, обвела взглядом своих близких и ощутила странное тепло. Они были её публикой, её вдохновением, её домом.
Зал опустел, но для неё остались те, кто всегда был рядом. Это был её настоящий аплодисмент.
Хлоя долго смотрела на зал, словно не веря своим глазам. Бабушка сидела на своём месте, выпрямив спину, как всегда, когда была чем-то восхищена. Лёгкая улыбка тронула её губы, а глаза блестели в приглушённом свете.
Не помня себя, Хлоя встала и спустилась с возвышения сцены, будто притягиваемая невидимой силой. Тишина зала усиливалась каждым её шагом, звук каблуков отдавался гулким эхом.
Когда она подошла ближе, бабушка подняла на неё взгляд, полный тепла.
– Бабушка… – голос Хлои дрогнул, и она застыдилась собственных слёз, чувствуя, как те скапливаются в уголках глаз.
– Ах, милая моя, ты играла так, как я всегда мечтала, – мягко сказала бабушка, её голос звучал негромко, но проникновенно.
Хлоя опустилась на колени перед ней, ловя каждое слово, каждую эмоцию в её голосе.
– Я скучаю по тебе… – прошептала она, будто боялась разрушить это хрупкое мгновение.
– Знаю, – бабушка положила руку на её щёку, и прикосновение оказалось таким тёплым, таким настоящим, что Хлоя невольно зажмурилась, чтобы удержать момент. – Но я всегда с тобой. Всегда была и всегда буду.
Хлоя хотела сказать так много, задать десятки вопросов, но слова застряли в горле. Вместо этого она просто сидела, прижавшись к бабушкиной руке, наслаждаясь этим коротким мгновением.
– Ты уже сделала больше, чем могла мечтать, – тихо сказала бабушка, её голос звучал так, будто он доносился издалека. – Не гонись за чужими аплодисментами, милая. Они приходят и уходят. А вот ты… ты остаёшься.
