– Вот те крест, святой, – лихорадочно перекрестилась жена. – Это вы, кобели, хоть до свадьбы, хоть – после. Вам бы только, червяка своего засунуть. А я, да после свадьбы – ни в жизть бы с чужим мужиком не стала бы…
– Ну, молодец-то, ты у меня какая, – поднялся Тимофей, обнимая при этом жену, а потом, горячо зашептал ей на ухо: – Так, уж и не изменяла? Нет? Ну и дура же ты, Танька, после этого!
Супруга, попытавшись было оттолкнуть мужика, рухнула вместе с ним на постель. Тимоха, оказавшись сверху, стал целовать жене губы, щеки и нос. Танька, чуток посопротивлявшись, не выдержала натиска и, ее губы ответили на поцелуи. И, наконец, все закончилось тем, чем и должно было закончиться…
– Эх, Тимофей, – вздохнула жена, оправляя подол ночной рубахи. – Всем бы ты мужик хороший, только вот, кобель изрядный. Смотри, оторвут тебе хозяйство-то…
– А я себе мышонка пришью, – усмехнулся Тимоха, отстраняя руку супруги и принимаясь ласкать ее с удвоенной силой…
– Да, Тимка же, да подожди, – засмеялась жена, пытаясь сомкнуть ноги. – Дай дух-то перевести…
Но тот, впавший в любовный азарт и неистовство, сделать ей этого не дал и, очень скоро Танька уже сладко постанывала, подстраиваясь под его движения…
– Да ты совсем дикий стал, – едва выговорила довольная супруга, вытирая со лба пот. – Совсем меня заездил. Устала так, что глядишь, сама, скоро, к тебе девок буду водить.
– А, что, – задумчиво изрек Тимофей. – Хорошая мысля…
– Э, как же, шиш, тебе! – полушутя-полусерьезно изрекла Татьяна, пихнув его в бок пухлым кулачком. – Сама управлюсь!
– Эх, сладкая же ты баба, – вздохнул довольный супруг. – Теперь понимаю, почему к тебе вся Вологда ходила…
– Дурак ты, – ткнулась ему в плечо Танька. – Лучше скажи – чего вот в девках этих есть, чего во мне нет? Ну, я, положим, до свадьбы-то – по дурости подол задирала. А тебе-то, какого рожна надо? Дырки-то у нас – у всех одинаковые…
– Ну, Танюшка, чего уж там… – обнял жену Тимофей. – Ты ж у меня, все равно – самая баская… А если, что и где, так это я так, по дурости, да по-пьянке…
Какое то время жена лежала молча. Потом, видимо вспомнив о предыдущих словах супруга, поинтересовалась:
– Так ты чего о крестном-то вспомнил? Ведь чай, в приказе-то ты его кажий божий день видишь. Чего вдруг?
– Да так, к слову пришлось, – пытался объяснить Тимоха. – Вспомнил чего-то, что раньше то ты, с мальчонкой, чуть не каждую неделю к нему хаживала. Вот, думал, сходила бы, да спасибо бы сказала, что муж-то у тебя теперь старшим подьячим назначен. Теперь вот, – похвастался он, – можно и скотину какую-нибудь завести. А можно, работников нанимать, или – работниц.
– Работниц? – возмутилась жена. – Это, каких же тебе работниц? Опять, что ли подол задрать хочешь кому?
– Да ну тебя, к лешему, – обиделся Тимофей. – Возьми, старуху какую, что бы по дому убиралась.
– Тебе, по пьянке-то все едино – хоть старуха, хоть молодуха – все едино… – хмыкнула Танька.
– Да ладно, не бурчи, как коза непродоеная, – примирительно сказал Акундинов, хотя уже и начал злиться на супругу. Но, озлишься, так она никуда и не поедет… – Мужика найми, что бы дворник у нас свой был. Я же, как никак, старшой подьячий теперь. Выше меня – только дьяк, да сам боярин! Сама, понимаешь…
– Ну, не сердись, – пошла на попятную Танька. – Чего ж раньше-то не сказал? Я бы, пирогов напекла пшеничных.
– Да, как-то не вышло, – стал оправдываться Тимофей. – То, да се.
