– Я лентяй? – вскипел Клим.
– А кто?
– Да ты сама…
– Что я? – Ева подскочила, потянулась, задирая голову и глядя снизу вверх на Караваева. Ох уж этот розовый нос, эти пушистые ресницы и невыносимые изумрудные глаза! Климу ужасно хотелось сделать что-нибудь, о чём он, как взрослый и ответственный человек, будет потом горько сожалеть, но тут, к счастью, на сцену бушующих чувств ворвался Григорий Алтынов.
Он вывернул из-за театральной тумбы, поднырнул под лестницей, на которой осветители вешали дополнительные гирлянды к уже горящим над Потайным переулком ста тысячам лампочек, проскользил по плитке и затормозил грудью о прилавок.
– Анечка! – прохрипел он. – Сестрица! Дай чайку хлебнуть, помираю!
– Пряники нашёл? – спросила Аня, наливая чай.
Гриша замотал головой, тяжело дыша, и только жалобно застонал, когда строгая сестрица отвела стакан в сторону.
– Так, братец Иванушка, прежде чем в козлика превращаться, рассказывай.
Алтынов-младший облизал губы, выпучил глаза, как кот в сапогах из мультфильма про Шрека, и сестра смягчилась.
Гриша принялся шумно пить, прихлёбывая и причмокивая, словно редкое животное на водопое в саванне.
С кем, как говорится, поведёшься.
– В общем… я не нашёл… пряников… даже крошек нет!
– Закономерно, – заметил Клим, который отошёл от главы агентства, чтобы она не попалась ему под горячую руку. Теперь он стоял поодаль, загадочный и весь в чёрном: тактические штаны с тактическими карманами, в которых множество полезных устройств, чёрная футболка (её не видно) под чёрным ху́ди с налокотниками и острым, средневекового вида капюшоном. Поверх худи чёрный же утеплённый жилет, тактические перчатки и тактические ботинки. Всё это придавало ему чрезвычайно тактический и романтический вид. Особенно когда его засыпа́л снег. Белое на чёрном – очень тактически.
– Но! – Гриша всосал остатки чая и торжествующе выдохнул. – Я кое-что узнал! – Он смахнул с лица волосы: он с лета их отращивал, чтобы получить роковую чёлку на пол-лица. Аня подозревала, что это влияние некой таинственной красавицы из его класса, но брат не признавался – просто говорил про крутую причёску и периодически топил свою чёлку в супе или чае. Караваев уверял, что Гриша таким образом запасается на зиму полезными веществами, на что Ева тыкала пальцем в косичку Клима и спрашивала, на сколько лет у Караваева пропитания припасено.
Клим не отвечал, ибо у настоящего мужчины есть несколько правил: не беги от медведя, не ешь незнакомых грибов и ягод и, ради всего святого, игнорируй Аппельбаум.
– И что же? Не томи, – первой не выдержала Ева.
– Короче, пряники свистнул бездомный! Мне Виктор Александрович подсказал.
– Кто? – удивился Клим.
– Руководитель театра марионеток «Мефисто»! – кивнул Гриша на сцену. – Они же с нами выступают на одной сцене.
– С вами, – поправил Караваев. – Я тут просто луну вешаю, а мне мешают.
Ева фыркнула.
– В общем, Виктор Александрович видел, как один бездомный болтался тут по переулку, причём с ним были кошки.
– Какие именно? – уточнила Ева.
– Погоди… – Клим не поверил своим глазам. Только не это. Пропажа пряников распахнула портал в ад. – Где ты взяла блокнот?
– Он всегда со мной! – Ева навострила карандаш. – Так какие кошки, Гришенька?
– Кажется, на одном плече у него сидела белая, на другом – чёрная. Не уверен. Некоторые говорят, что на голове у него сидел манул. Ну, или это просто шапка-ушанка, они вообще похожи.
