– Положись на меня, Адам, – она взяла его руку в свою. – Только скажи, каковы твои дальнейшие планы?
– Мои планы… – он выглядел болезненно-бледным. – Я подам в отставку.
Затем он встал, подошёл к чаще со святой водой, окунул в неё кончики пальцев, перекрестился на алтарь, преклонив колено, и направился к выходу. Анж последовала его примеру.
– Ты не должен! – воскликнула она горячо, когда они вышли из церкви. – Зачем?
– Пойми. Нам нечего делать. Я убедился в том, что сын тирана и внук Кровавой Екатерины не может не быть подлецом. И в его стране так и будет процветать произвол, что бы Александр не говорил о Конституции и учреждении Парламента. – князь смотрел вдаль задумчиво. – Если он игнорирует мнения тех, кого назвал личными друзьями, с кем делился тем, чего не рассказывают и на исповеди, то о каком демократическом правлении может идти речь? Нет, я там буду лишним. Да я всегда там был лишним, только не замечал.
– Но если ты уйдешь, что же будет с нашей Польшей? – не сдавалась Анж. – Она не должна объединяться под властью Бонапарта!
– Есть много тех, кому всё равно, под чьей властью она объединится, – пространно заметил Чарторыйский. – Я тоже не желаю, чтобы поляки выступали под французскими знамёнами и становились очередным покорённым корсиканцем народом. Но многим всё равно. И нас и так многие считают «москалями». Мой пост канцлера служит тому лишним подтверждением.
– Так на тебя кто-то давит, чтобы ты уходил? – Анж пристально взглянула ему в глаза.
Он кивнул.
– Свои? – шепнула она.
– Проклятые Потоцкие, – Адам посмотрел на неё. – Свои хуже чужих.
– Я с тобой, – повторила княжна Войцеховская.
Они прошли вместе до дома. Рука в руке.
– Если царь не догадается снять всех своих приближённых, особенно тех, кто возглавляет Штаб, он проявит себя большим идиотом, – разбавил молчание князь.
Анжелика проговорила медленно, с расстановкой:
– А если не снимет, я помогу кое-кому уйти.
После ужина Анжелика прошла к бабушке, изучавшей какой-то древний фолиант, и сразу начала:
– Ты знаешь, в каком положении Адам?
Изабелла оторвалась от чтения и измерила внучку испытующим взглядом тёмных глаз.
– Он сам во всём виноват.
– В чём? – накинулась Анж, доселе не позволявшая себе подобных дерзостей. – В том, что его обманул Александр?
– В том, что вообще мешается в москальские дела, – отчеканила княгиня.
– У него нет выхода. Он делает это для Родины.
– Один такой, пан Понятовский, уже пытался, – проговорила Изабелла медленно. – Закончилось всё бойней. Адам шёл по пути последнего короля. Мог бы и знать, что царь поступает так, как велит ему левая пятка. И что он не прощает обид, пусть с виду и притворяется, что ни сном, ни духом.
– Обиды? – переспросила Анж.
– Разве рождение ублюдка от того, кому клялся в дружбе – не обида? – на губах у княгини Чарторыйской заиграла ядовитая усмешка.
Анжелика нахмурилась. Она, естественно, слышала разговоры и сплетни. Но желала подтверждения. И да, она вспомнила Елизавету, и огонь ревности зажегся в её душе. В Петербург она хотела ещё и потому, чтобы интриговать против неё. И, в конце концов, уничтожить окончательно. Слава Богу, императрица довольно глупа, и покончить с ней можно быстро – и, главное, бесшумно. Анж знала немало средств и способов для этого.
– История стара, как мир, – продолжала Изабелла. – «Прекрасна королева Гвиневера, прекрасна, но Артуру не верна…» Твой дядя играл роль Ланцелота. А потом сия «королева» родила дочку. И все догадались, кто отец. Как понимаешь, не муж. Девочка умерла через год – очень удачно. Я так думаю, её отравили. А потом, как знаешь, Адама отправили в Сардинию. Всё случилось из-за его неосторожности. И из-за длинного языка твоей матушки.
