– Не нравится – ты знаешь, где выход. Я тебя не звала.
– В любом случае я все сказала. И буду ждать ответа от вашего сына, – забираю снимок и заключение.
– Какого ответа? – напрягается она, и на лбу проступает выпуклая вена. Такой небольшой дефект, но так точно отражающий ее сущность.
– Не против ли он аборта.
– Уверена, он будет всецело за. Хотя какое ему дело до чужого ребенка.
– Зря вы так. Я никогда не обманывала Глеба.
– Все вы так поете, а потом выясняется, что мужчины по пятнадцать лет воспитывают чужих детей.
– Передайте ему эту новость и позвольте самостоятельно сделать выводы. Он большой мальчик. Так пусть несет ответственность за свои действия, – ухожу не попрощавшись.
А спустя два дня мне приходит сообщение от Любимова: “Мне плевать, беременна ты или нет. Даже если от меня, избавься от этого недоразумения”.
И спустя пару минут мне на счет падает крупная сумма с подписью: “На решение проблемы”.
Он вынес приговор нашим малышам и поставил жирную точку в наших отношениях.
Мне бы вздохнуть облегченно, что это не только мое решение. Но почему так горько и больно при мысли, что моим деткам даже не дали шанса?
Моей плоти и крови, результату той безумной любви, что испытывают в жизни только раз.
И до этого момента я воспринимала их не как детей, а как нечто эфемерное, с чем можно покончить раз и навсегда и не вспоминать больше. Но именно сейчас, когда вся семья Любимова так цинично выставила нас из их жизни, я уже не уверена, что довести это дело до конца будет легко.
Но одна я точно не смогу вырастить двоих детей. Да и родители сойдут с ума, если узнают. А значит, выход один…
– Мам, пап, я беременна, – репетирую я, стоя у дверей родительской квартиры. – Кто отец – неважно, – но, конечно же, они догадаются кто. Но вдруг получится ввести их в заблуждение. – Нет, не женится. Да, буду рожать.
Сколько бы я мысленно ни прокручивала этот разговор, знаю, что получится все совершенно не так, как я запланировала. У мамы будет истерика, а папа перестанет со мной разговаривать.
Но все решено.
Уже стоя перед дверями операционной, я поняла, что не могу. Просто не могу убить своих детей, и все тут.
За те две недели, что я знала о беременности, я перестала думать о детках у меня в животе как о чем-то, не связанном со мной.
Я ведь даже представляла, какими они будут. И кто родится. Девочки или мальчики. А может быть, мальчик и девочка?
Не смогла я довести дело до конца. И не жалею.
Понимаю, что мне будет безумно сложно. Но иначе я не смогу жить спокойно. Груз вины всегда будет преследовать меня, а личики нерожденных детей – сниться ночами.
А так… Справляются же другие, и я справлюсь.
– О, дочь! А ты чего тут стоишь? – распахивается дверь квартиры, и на пороге появляется папа.
– Так вот, только нажать на звонок хотела.
– Проходи скорее, – папа целует меня в щеку, когда я захожу в квартиру.
– Ты уходишь куда-то?
– Мама в магазин отправила. Купить чего-нибудь вкусненького?
– Я сама с тортиком, – показываю ему коробку.
– Ну, может, хочешь еще что-то?
– Нет, папуль, спасибо!
– Понял, тогда я скоро, – убегает он.
Я прохожу на кухню, где у мамы все шкварчит, шипит и фоном идет телевизор.
– Мамуль, привет! – здороваюсь громче, чтобы перекричать все эти звуки.
– Лина! – резко оборачивается она и вздрагивает. – А ты как тут появилась? Я тебя не слышала.
– Папа открыл, – обнимаю ее со спины.
– Ты как раз вовремя. Голубцы скоро будут.
