Женщину, что упала на руки знахарю, тот вначале и не признал. До того худа сделалась некогда радовавшая всех статью Иза, что дрогнули широкие ладони старика, ощутившего под богатым меховым одеянием выпирающие наружу рёбра – тонкие, ломкие, как чаячьи косточки. Обожгла нежданная гостья знахаря последним молящим взглядом и беззвучно осела на пороге. Саку не было нужды подносить к посиневшим губам слюдяное зеркальце. Смерть он чуял издали, а над головой Изы уже простёрла крыла Бледная Птица.
Рядом с умершей неловко заворочался меховой же куль. Сак разворошил длинный блескучий мех и охнул. Зелёные, как морская вода в летний знойный полдень, сверкали глаза на маленьком гладком личике. По ручонкам детским и спинке змеились еле заметные полоски рыжей шерсти.
– Виер-Яртыш… – выдохнул старик, поднимая ребёнка на руки. – Услышали нас небеса! Постой-ка… да ты никак девочка! Вот же чудо! Что за чудо невиданное! Небывалое!
Ребёнок взвыл тоненько и вцепился крохотными острыми зубками в плечо знахаря. Но тот даже не поморщился, перехватил половчее маленькую злюку и понёс в дом. Изу похоронят позднее, созвав всех жителей Самалы, как того требует обычай, а пока нужно отогреть долгожданную дарёнушку.
***
Обычай тот заведён был ещё пращурами нынешних вильдрингов, теми, что первыми причалили крутобокие лодьи к скалистым берегам Терианы, пройдя все бури и шторма великого Холодного моря. Неласково встретила земля мореходов, ведь с начала времён был этот край исконной вотчиной оборотней – виеров, Двуликих. Ходили виеры в облике могучих людей, как надобность наступала – перекидывались в золотых рысей.
Насмерть сошлись предки вильдрингов и сильнейшие из виеров на морском берегу. Немало воинов сложило головы на белом прибрежном песке, напитав его алой кровью. До тех пор сражались, пока не кинулась в самую гущу побоища прекрасная Нима, дочь Ала, хильд-ирла вильдрингов. Застыли уже занесённые над головами мечи, втянулись обратно острые когти. Заговорила Нима певучим голосом – и услышали её люди и звери. Спросила Нима у того из виеров, кому открыто было тайное знание, чтоб чужую речь понимать – у вожака золотых рысей Тана: «Почему так жестоки вы, Двуликие? Разве земля не одна для всех? Разве море можно поделить? Разве солнце не всем одинаково светит?» Устыдились виеры, отступили от берега. Тан, поражённый красотой и храбростью Нимы, протянул руку деве и обнажил грудь – в том месте, где под золотистой кожей билось бесстрашное сердце. Вольна была Нима отринуть дар Тана и пронзить ему сердце острым железом. Но вместо этого дева ушла с мужчиной-рысью в его дом – судьбою выбранной женой, матерью первого Виер-Яртыша.
Так был заключён союз между Двуликими и вильдрингами. И с той незапамятной поры самые смелые девушки уходили со скалистого берега в прибрежные леса, становились возлюбленными могучих людей-рысей и возвращались с детьми – сильными, отважными, неуязвимыми в бою Виер-Яртышами. Редко-редко когда рождались девочки Виер-Яртыш, может, одна в столетие, но если уж случалось такое – не находилось среди людских племён мужа, способного превозмочь в бою грозную воительницу, Деву-Рысь. Таких Виер-Яртыш почитали наравне с богинями-лунами, имена наизусть заучивали, а детей их возвеличивали вильдринги подобно родовитым хильд-ирлам.
Не ведали поражений в битвах вильдринги. Когда пришли на белые прибрежные пески первые урманичи и светозарины, то даже мечей своих обнажать не стали – сразу признали вильдрингов старшими, едва увидели грозных Виер-Яртышей перед строем суровых воителей. На общем сходе была отдана светозаринам степь Терианы, урманичи выбрали себе бескрайние леса, а заросшее соснами побережье, скалы и всё Холодное море по праву сильнейших взяли во власть вильдринги. Так и повелось с тех давно минувших времён. Жили народы-побратимы в мире и согласии, приводили матери зеленоглазых сыновей в отстроенные всем миром новые дома, хранили Виер-Яртыши покой родных земель.
