– Хочешь его? – снова засмеялся Рогар. Чудовищно хромая, он попятился к растерзанной постели и упал прямо на разбросанный пух. Его глаз сверкал предвкушением и безумием. – Иди сюда, рачонок. Оседлай его. Или его.
Закинув руки за голову, он вытащил откуда-то из-за кровати свой огромный боевой меч. Яростно зарычав, Кайлин прыгнула на дея, каким-то невероятным чудом выбила из его руки оружие. Сталь не зазвенела по полу, лишь глухо упала в деревянные обломки.
– Не смей! – почти закричала она, сидя на животе у мужа, обхватив его лицо руками, низко склонившись над ним и содрогаясь всем телом от похоти, охватившей ее до последней клеточки. – Не смей отгораживаться от меня прошлым! Не смей отталкивать меня, пытаясь задеть и обидеть!
Ухмылка медленно сползла с его искалеченного лица.
– Когда разлом снова закроется, ты посмотришь на сегодняшний день другими глазами, – проговорил он через хриплое дыхание. – Вспомнишь, как трахалась с уродом, текла и прыгала на его член.
Застонав от бессилия, Кайлин впилась в его твердые губы, чтобы задушить эти жестокие слова своим поцелуем, прижала к кровати его сильные запястья своими слабыми руками, почти распяв его под собой, и резко опустилась на его вздыбленный член. И тут же изогнулась назад, извиваясь на нем, вбирая в себя мокрой разгоряченной плотью. Украшение из тяжелого красного золота подпрыгнуло у нее на шее и шлепнулось обратно. И еще. И еще. Оно ударяло по груди Кайлин с каждым новым рывком, возбуждая ее еще больше.
– Да, – прошептал Рогар, жадно расплющивая ладонями ее налитые, чувствительные груди, – я пытался убить тебя на этой самой кровати, а ты прыгаешь на мне на ней.
Она стиснула коленями его бока, не находя слов в своем пересохшем горле, ощущая горячую лавину, растекающуюся от низа живота, от лона, растянутого им до предела, вверх по телу, рукам и ногам, до самых висков и макушки. Он снова двинулся в ней, чудовищно огромный и раскаленный, громко застонал, и она ощутила, как в воздухе пахнет сладостью, испаряющейся с его кожи. Схватив руку Рогара, Кайлин засунула его палец себе в рот, продолжая извиваться на его пульсирующем члене и слушать, как он хрипло повторяет ее имя. Да, вот так, жадно и дико, сквозь легкую боль, оставленную в сердце его жестокими словами. Он ранит ее и любит одновременно, но разве так не было всегда? Он причинял ей страдания своей любовью, а она – ему.
Его большое сильное тело выгнулось под ней, исторгая внутрь нее такое желанное семя, и Кайлин закричала, ощущая, как сладкие спазмы сводят ее бедра, ноги, низ живота. Задыхаясь, она упала на широкую влажную мужскую грудь, царапая по его коже своим ожерельем, и почувствовала, как его пальцы гладят ее волосы.
– Прости меня, рачонок. Я такой дурак. Зачем я наговорил тебе все это?
– Я не знаю, Рогар, – расслабленно простонала она, – и не хочу об этом думать. Не теперь, когда внутри меня так хорошо и спокойно, и… внутри меня ты. Для меня ты лучше всех. Но если тебе так хочется услышать: да, я ничуть не жалею, что трахалась с таким уродом и калекой, как ты.
Он тихонько хмыкнул, продолжая перебирать ее волосы. Кайлин вздохнула и закрыла глаза. Она почти научилась различать, когда он всерьез на нее злится, а когда – лишь на самого себя.
– Я не могу простить себе той ночи, – вдруг серьезным голосом проговорил он и погладил ее по волосам, – не могу простить… что я такой.
