- Ага.
Настюха выпивает воду, почти осушая бутылку, и снова убегает на площадку к своим подружкам. Я же сижу в теньке на скамейке и стараюсь взгляд с Насти не спускать. Что очень сложно. Во-первых, жара. Во-вторых, Громов в моей голове.
Он теперь там постоянно. Метлой не выгонишь.
Да и уж положа руку на сердце, он всегда там был.
Настя, наконец, проигрывает и встаёт держать верёвку, меняясь местами с другой девочкой. Её высокий хвостик возмущённо трясётся. Не довольна тем, что продула. А мне, чем меньше пыли на её одежде, тем лучше.
Три раза в неделю я сижу с Настей. Ну как сижу: кормлю её, выгуливаю, занимаюсь подготовкой к школе, ей ещё шесть лет и через год в первый класс. Вот её родители, Родионовы, вполне себе состоятельные люди, и наняли меня в качестве… Как там его? Бебиситтера…
Уж очень не нравится мне слово няня. Так что буду бебиситтером.
Я люблю детей, а Настя мне немного напоминает Снежку, сестру. В очередной раз, по сердцу, будто проводят ножом. Но что я могу? Только проклинать Вадима, забравшего себе дочь? И, возможно, избившего маму. Не собственноручно, конечно. У него на такие случаи есть специально обученные люди. Деловые особи, вроде Вадима, лично не мараются. Если их ловко обтяпанные дела доходят до милиции, сядут другие, не они.
Интересно, а Громов из таких? Специально обученных?
Вспоминаю его комментарий, что мне лучше не знать, как он попал в эту бандитскую среду. А хочется-то как!
Юра всегда был слегка бедовый. Этим меня и привлёк, что ли. Догма, что хорошим девочкам нравятся плохие парни, в моём случае сработала на сто процентов.
С учётом того, что у него отец директор путяги, было немного забавно, наблюдать, как хулиганит сын уважаемого в городе человека. Но Громова многие любили, поэтому ему любые шалости сходили с рук. Только мы выросли, и шалости выросли вместе с нами. Простят ли ему то, что он связался с бандитами? Рано или поздно это всплывёт, если уже не всплыло. А отец его как на это посмотрит?
А девушка эта?
Стискиваю зубы недовольно. Ну вот, убеждала же себя не думать об этом, а мысли так и лезут в голову.
Та наглая и уже пьяная в самый разгар дня девица, которая запрыгнула на Юрку и облобызала с ног до головы, успела и на мне повисеть, пока мы вели её до машины.
Там Громов посадил меня на заднее сиденье, а её - на пассажирское, примотав ремнями безопасности к креслу, словно рукавами смирительной рубашки, и конвоировал до особняка на окраине города.
Район толстосумов, как мы его между собой называли, местный Голливуд. И она тут жила: за высоким забором в кирпичном особняке.
Пока ждала в машине, Юра ушёл с ней в дом, но вернулся обратно достаточно быстро.
Мне хотелось задать ему кучу вопросов, но по взгляду его поняла, что не стоит. Про себя же подумала: продался или там великая любовь?
- Илонка! – раздаётся над ухом так внезапно, но приходится моргнуть, прогоняя воспоминания.
Только что я думала про Грома… а теперь в реальности начинаю дрожать от страха.
Мне очень не хочется поднимать взгляд, но приходится.
Потому что вариантов вскочить и убежать – нет.
Во-первых, это сыграет против меня.
Во-вторых… а вдруг погонятся?
– Чего на звонки не отвечаешь? Трубку бросила, а?
Ляля падает на скамейку рядом со мной, а я хочу отодвинуться. Взглядом в панике шарю по двору, высматривая подозрительные тачки. Но всё, вроде, как всегда, Настя играет с подружками, бабушки на лавочке у парадной что-то громко обсуждают, тётка выгуливает кокер-спаниеля. Обычный день в обычном рамбовском дворе.
