Я хмуро смотрю на него. И Громов коротко касается пальцем моего лба, там, где, видимо, пролегла задумчивая недовольная морщинка.
Недовольна я только самой собой. Ведь вопреки здравому смыслу я ощущаю возбуждение. Ненужное. Непрошенное. И откровенно опасное.
- Или… или тебе хочется, чтобы я заскучал?
Он словно читает мои мысли.
- Нет. Не хочется. Пусть на тебя нападёт веселье. Пусть отбоя от развлечений не будет.
- Ты моё развлечение. На ближайшее время.
Больше он ничего не говорит. Да и мы уже доходим до дома Насти. Двухэтажного вытянутого здания. Здесь в царские времена квартировали полки, а позже, уже в советское, всё переоборудовали под коммуналки. С годами квартиры выкупили частники, сделали ремонт, снесли тонкие перегородки, вернув комнатам былой простор, а потолкам с лепниной – роскошь. У семьи Насти здесь пятикомнатная квартира на втором этаже, а в спальне Насти может, наверное, уместиться практически всё моё жилище.
- Ладно, мы пришли.
Хочу распрощаться с Громовым, но Настюха рушит мне все планы, с мольбой указывает на качели.
- Илона, пять минуточек?
- Пять минуточек и не минуточкой больше, - отвечает ей вместо меня Громов.
Настя счастливая убегает, а Юра, ухмыляясь, поглядывает на меня. Сложно выкинуть из головы его слова. Но обиженную строить из себя не могу, ещё чего – Громову удовольствие своей реакцией доставлять.
- А чего ты в няньках?
- Платят хорошо, вот и в няньках.
- У тебя же своя сестра была. А где она, почему не с вами? – внезапно спрашивает Громов.
Я вздыхаю.
- Она у Вадима. Отца своего, - признаюсь, так как всё равно узнает же. – Ей там лучше.
- Лучше? Твоя мама тоже так думает?
- Не думает, но… у неё выбора нет.
- Разве нет?
- Вообще нет. Она не может выступить против Вадима? – фыркаю. – Это нереально. Разные весовые категории. Если надо, он и силу применит или знакомых подключит из разных инстанций.
Завершив мысль, складываю руки на груди, чтобы усмирить стучащее от возмущения сердце. Громов переводит взгляд на широкий вырез моей свободной футболки, сползающей с правого плеча. Мне снова жарко, и спрайт, блин, тут не поможет!
- Возможно, ты преувеличиваешь, - замечает он.
Как же… преувеличиваю.
Вадим так её однажды и назвал, нищей приживалкой, которая родила от него, чтобы алименты с тянуть. Но теперь он переиграл всех. Забрал дочь себе и сказал матери, что как бы ей не пришлось ему алименты выплачивать, если вздумает на дочь претендовать. И судом пригрозил, и тюрьмой. Этот всё может устроить. У него связи, а у нас… У нас ничего. Дырка от бублика. И Снежки тоже больше нет.
Ей там лучше, ей там лучше, - мама эти слова как мантру повторяет. И я вынуждена соглашаться. Так как-то проще живётся.
Громов сам не догадывается, какую болячку сковырнул своим вопросом.
- Ну, конечно, с тех пор как её уволили по вине твоего отца, знаешь… ей не устроиться по профессии. Вот и приходится заниматься то тем, то этим. В трудовой дыра, на репутации пятно неблагонадёжности.
- Хватит всё валить на моего отца. Она сама, наверняка, в школу не хочет. В коммерции заработок больше. Да и…
- Давай говори, раз уж начал, - сопровождаю слова возмущённым взмахом руки. – Да и стибрить что-то домой можно? Так? Конечно, что в школе она могла с собой унести? Разве что мел! А тут продуктами бери, коробками выноси. Это сказать хотел? Да ты в курсе, что у неё весь товар под счёт! Если недостача, вычитают из зарплаты. А напарница иногда гадит, тащит, а на мать сваливает. И зимой, думаешь, так приятно в ларьке без нормального обогревателя морозиться? У неё в прошлую зиму о-го-го какой бронхит был, чуть до пневмонии дело не дошло.
