— Куда ты меня тащишь? — возмутилась я. — Отстань!
— Пошли-пошли.
— Скажи сначала, что ты хочешь от меня!
Он тянул меня, и невольно шла за ним — сил перебороть Рому у меня просто не имелось.
— Там и скажу.
— Сейчас! — топнула я ногой и снова стала упираться, когда мы оказались почти возле класса.
— Нет, сказал, — повернулся он ко мне. — В класс заходи.
Мне даже страшно стало отчего-то и холодно. Пальцы так и сжимались в попытках остановить дрожь и холод. В голове крутились дурацкие мысли, что мы останемся наедине с ним, и он может, пользуясь своей силой, сделать мне что-то неприятное. Например, снова захочет поцеловать… Не знаю точно, что им двигало вчера — игра со мной или реальное желание, но я четко ощущала, что он этого хотел, и если бы я не остановила его — обязательно бы сделал.
Но после всего, что между нами происходило, последний, кому я дам к себе прикоснуться — это Питерский. Ненавижу я его гораздо больше, чем…
— Заходи в класс, — повторил он, смотря мне в лицо.
— Да не буду я никуда…
Я попробовала его просто обойти и уйти, но Рома поймал меня за талию, вызвав этим мой рваный вздох.
— Отстань от меня! — нервно высказалась я, вцепившись в его руку, которую он так и оставил лежать вокруг моей талии плотным кольцом, пальцами. — Не прикасайся!
— Последняя попытка тебе зайти в класс самой, Романова…
— Отпусти, сказала! — начала я уже злиться и ударила его кулаком по груди.
— ...Или я занесу тебя туда сам. И не бей меня — иначе пожалеешь об этом.
Я уставилась в его лицо. Он что — совсем больной? Чего он хочет?
Додумать я не успела — взлетела в воздух, лишь сдавленно пискнув. Я стала видеть пол ближе — Роман закинул меня к себе на плечо, как варвар пойманную женщину из вражеского племени. Орать не получалось — горло словно стянула невидимая рука, а живот передавило.
— Ром… — только и пискнула я из себя, судорожно вцепившись в него пальцами, чтобы не упасть.
Питерский же спокойно нёс меня к кабинету, уложив свою огромную лапу мне прямо на попу, чтобы я не съезжала.
Когда мы очутиились в классе, он закрыл дверь и только тогда опустил меня на пол.
Оказавшись на твёрдой поверхности, я словно очнулась. Способность говорить ко мне вернулась вместе со злостью и возмущением.
— Ты что делаешь, придурок?! — метала я молнии. — Ты что себе позволяешь, ты!
Я толкнула его в грудь, чтобы он ушёл с дороги, но этот увалень даже бровью не повёл.
— Выпусти меня немедленно отсюда!
— Выпущу, конечно, — усмехнулся он, явно наслаждаясь моей перед ним беззащитностью. — Только сначала ты помоешь пол.
— Чего? — нахмурилась я.
— Ну вот, — указал он на ведро и швабру в углу кабинета, пока я пыталась отдышаться. — Пол помоешь и пойдёшь домой.
— Я?
— Ты.
— Но полы поручили мыть ТЕБЕ!
— А мыть их будешь ТЫ!
— С какого такого праздника?
— Из-за тебя меня наказали, зубрилка, — ответил наглый парень. — Ты и мой. Давай, воды я уже набрал! Вперёд!
Я пребывала в полном шоке, крайнем возмущении и бессильной ярости. Ещё немного — и меня просто разорвёт от этих негативных, очень мощных эмоций.
— Как же я тебя ненавижу! — кинула я ему в лицо, сжав кулаки. Так хотелось начать его бить, просто безумно! — Придурок! Мажор без берегов!
— Взаимно, заучка, — лениво отозвался Роман, который оперся плечом о дверной косяк и наблюдал за мной, загораживая выход своей огромной мускулистой тушей. — Только можешь хоть обкакаться — ты отсюда не выйдешь, пока не помоешь пол.
