Девочки. Повести, рассказ - страница 29



– Мог, но я туда не пойду. – Они оба поежились то ли от слова «хоронили», то ли ещё от чего. – Ты чуть позже, сынок, сходишь?

– Схожу, конечно!

– А я дождусь часов девяти хоть и начну звонить, искать. Иди поспи, сынок! Я сейчас нам валерьяночки наведу.

– Да.

Надя прошла на кухню и встала, закрыв глаза руками. Слезы катились сами. Страшно, как же страшно всё, что случилось! Как она теперь будет жить?! Нет, к этому она была не готова. Сколько ещё нужно будет пережить, на сколько вопросов ответить. Ой-ой, а деревня! Съест её деревня, с говном смешает. Уезжать надо, всё равно не поверят. Не поверят люди. И Димка? Он же сядет в тюрьму, а как она? Как же она всё это переживет?! Ой, как плохо, как плохо и тяжело! Давит так, сердце и мысли путаются.

Нет, нельзя раскисать, мало ли что люди будут говорить. Правду никто не знает, а кто знает, будет молчать. Да и какая правда? Она убила своего мужа? Но она не хотела. Так могло с каждым случиться. Долбаный крючок, курок, как там его, сорвался! Сын, да-да, это крик сына сбил её, она дернулась, она не хотела, но дернулась, потому что была пьяной. А пошла бы она трезвая стрелять? Всё, хватит, надо подумать, что делать дальше. Нельзя сделать лишнего.

Так, что она хотела? Валерьянку выпить и сыну дать! Господи, а ему-то вот ещё за что это? Сколько там осталось? Часа два-три? Пойду прилягу, надо отдохнуть, дел ещё впереди – вагон.

* * *

Проснулась от тревожного сна. Ей снилось, что её душат большие коричневые змеи. Она резко вскочила и тут же вскрикнула от дикой головной боли, глянула на будильник, было без пятнадцати девять, она посмотрела на подушку мужа, стало ещё хуже. Вставать всё равно надо. Тихо прошла в ванную, заглянула в комнату мальчишек. Они спали, Олежка ворочался во сне. «Тоже, может, что-то снится», – подумала она.

Подошла к зеркалу, посмотрела на лицо, опухшее от слез и выпивки, умылась и прямо из-под крана напилась воды, умыла лицо снова, вытерла полотенцем, намазала какой-то крем и, накинув халат, туго перевязала голову платком.

– Ну и ладно, – тихо сказала она и пошла готовить завтрак.

Как только закончила варить кашу, на кухне появился Олежка:

– Мам, ты смешная!

– Почему? – сурово спросила она.

– Ну, с платком этим, как пират.

– Я и есть пират.

– Смешно, мама – пират! А папа спит?

– Тоже хотела бы знать, где он шляется.

– Да вы все вчера долго не приходили, и Сережка. Я ждал-ждал.

– Ну, иди проверь, где он спит.

– Там нет никого, – вернулся он из комнаты, заглянув на всякий случай в ванную и туалет, – только Серёга спит, разбудить его?

– Слышь, детектив, садись есть кашу! Твоя любимая, пшенная. Серёжа пусть спит, не трогай его, разберёмся.

Она нарезала хлеб, достала масла, сыра и наделала много бутербродов по привычке. Пока ели, а в основном на еду налегал Олежка, вскипел чайник. Завтрак подходил к концу, когда зашел весь взъерошенный Серёжка.

– Доброе утро, сынок, садись поешь!

– Да щас, пойду умоюсь.

– Сереж, а ты папу не видел? – спросил его вдогонку мелкий.

– А чё ты спрашиваешь? – Серёжка переглянулся с матерью.

– Да мы его потеряли, смотрим, не ночевал, что ли, батя дома? – быстро встряла в разговор мать.

– Я не видел, только на проводинах были, может, ушёл куда-то уже? – как на допросе, грубо отчеканил старший сын.

– Серёж, да ладно, мы тебе верим, ты чё такой?

– Мам, я же просто спросил, – оправдывался Олежка. – А как там, на этих привидинах, было?