В Одессе всегда светило солнце, было много деревьев, не известных ей раньше, здесь можно было пройти в широченных брюках, с орнаментом из огромных ромашек, с большим начёсом-ирокезом на волосах, и никто не показывал на тебя пальцем, не крутил у виска и не смеялся, а если смеялся, то вместе с тобой и совсем по другому поводу. На любой улице любой прохожий мог запросто остановиться, что-то спросить, поговорить о жизни, рассказать о том, что он думает, или придумать историю, от которой можно ухохотаться или призадуматься. Одесса была открытой и помогала любить.
Однажды их с Вовкой сфотографировали на улице, тут же подошёл приятный мужчина с фотоаппаратом, доброжелательно протянул визитную карточку, рассказал, что он фотограф, что здесь его телефон и адрес, он любит фотографировать людей, которые живут своей жизнью. Добавил, что будет рад отдать фото бесплатно. Этим Одесса удивляла ещё больше, Аня не встречала такого, чтобы кто-то сделал её снимок, будто она знаменитость, а ещё важнее было то, что у них есть общее фото на память. Она тогда посмотрела мельком на Вовку и заметила, что он тоже был доволен и немного смущён. Они пообещали фотографу, что зайдут, но перед отъездом забыли, о чём Аня потом долго жалела.
Она вообще тогда о многом забыла, с головой нырнула в своё тёплое девичье счастье, лишь иногда всплывали слова бабушки Лиды про «много смеёшься – плакать будешь», но она отгоняла их, тем более что её подруга Алёна думала и говорила так, что бабушке и не снилось. Алёнка была из Вовкиного города Юра́я. Они сразу сдружились очень тесно. Ане нравилось в Алёнке всё, особенно то, как та общалась с парнями: смело говорила им, что хотела, легко грубила, вела себя уверенно и дерзко, и, несмотря на это, почти все пацаны увивались за ней и не обижались на её тон.
Аня решила, что даётся Алёнке это легко потому, что она была городская и приехала отдыхать с мамой, которая была у них воспитателем в группе, но Алёнка выделялась из всех не только поэтому, она действительно была самостоятельней и взрослей, хотя ей тоже было шестнадцать. Это вызывало у Ани лёгкую зависть. Алёнкины родители были в разводе, отец проживал в другом городе, они – вдвоём с мамой, которая работала врачом скорой помощи, как потом выяснилось. Частенько ночами Алёнка была предоставлена самой себе. По её рассказам, ходила она на дискотеки каждые выходные до утра и водилась только со взрослыми компаниями.
А что было уж совсем необычным – Алёнка курила. С двенадцати лет, как она утверждала, и в Юра́е её ждал друг, которому было двадцать четыре года, у него был свой бизнес. Аня будто попала на другую планету: Алёнка лихо и запросто рассказывала про свою жизнь, ей невозможно было не поверить. Как-то невзначай она обронила, что давно спит со своим парнем, он зовёт её замуж, но она ещё не решила, так как на примете есть варианты получше. Всё это ещё больше завораживало и притягивало Аню к подруге. Аня только и делала, что удивлялась её рассказам, поддакивала, безоговорочно верила всему, что говорила Алёнка.
Несмотря на свою бесшабашность и ощущение, что ей никто не нужен и что она всё знает, Алёнка была с Аней мягкой и тянулась к ней, ценила её открытость, доверчивость и искренность. Аня проникалась Алёниным доверием, ей даже показалось, что до этого настоящих подруг у неё не было никогда, и деревенские подружки, с которыми она приехала в Одессу, были ей совсем неинтересны.
