В этот момент его телефон разразился чем-то похожим на Раммштайн и пополз к краю. Посмотрев на экран, Глеб сказал что-то нерусское и очень энергичное и заговорил по-хорватски. В его тоне и на лице чередовались гнев, облегчение и радость. Из-за музыки и шума я даже не могла разобрать, с кем он говорит: с мужчиной или с женщиной, голоса его собеседника было совсем не слышно.
Похоже, подумала я, наконец объявился пропавший невстретивший. Или невстретившая?
- Ника, вы меня простите, если мы на сегодня закончим? – спросил Глеб, нажав на кнопку отбоя. – Жаль, что так вышло, но у меня внезапно нарисовалось очень важное дело. Только третий час, вы можете еще погулять. Подняться на фуникулере на гору - на обзорную площадку. Или, если хотите, отвезу вас в Цавтат.
Я лихорадочно размышляла, как лучше поступить. Остаться? Поехать с ним? Да не все ли равно, собственно? Потому что, судя по всему, закончили мы не только на сегодня, но и вообще. Если до сих пор даже на ты не перешли. Очень показательно и красноречиво. Тот момент, когда он на минуту взял меня за руку, был единственным. Ну, и тот зацепившийся на мгновение взгляд – но мне просто могло показаться.
- Наверно, еще погуляю. К тому же у меня билет на катер туда и обратно. Глеб, спасибо большое за прогулку и за обед, я…
- Перестаньте, Ника, - он поморщился с досадой. – Мне правда очень неловко, но надо ехать. И раз вы не со мной, тогда посидите здесь еще. Я сейчас расплачусь и вам кофе с мороженым закажу.
- Да не надо, - вяло запротестовала я.
- Надо-надо. Здесь очень вкусное мороженое. Считайте, что это мое такое неуклюжее извинение. Ну, всего хорошего! Довидженья!
Он пошел к выходу, а я сидела и тупо смотрела ему вслед. Какое уж тут «довидженья», скорее, «збогом» - и навсегда.
Неслышно подошел официант, поставил передо мной кофе и мороженое, забрал пустые тарелки.
Ощущение было странным. Напоминало что-то такое давным-давно забытое, из детства. И только допивая кофе, я вспомнила.
В шестом классе мне нравился мальчик по имени Максим. Я сидела в среднем ряду, а он у двери, через проход от меня и на одну парту ближе к доске. Моим постоянным занятием на уроках было таращиться на него. Видимо, он чувствовал мой взгляд, поворачивался сердито, а я тут же отводила глаза. И хотя никому о своих симпатиях не рассказывала, мой интерес явно не остался незамеченным.
Как-то раз на уроке мне передали записку.
«Ника, я тебя люблю. М.С.»
Где-то секунд пять внутри меня бушевал дикий восторг, а потом я сообразила, что Максим никак не мог передать мне записку с ряда у окна. Хихиканье Юльки Елоховой и Светки Артемовой это замечательно подтвердило. Я пожала плечами, скомкала бумажку в шарик и бросила в них. Потом посмотрела на Максима, который старательно писал что-то в тетради.
Это была какая-то липкая пустота, в которую вяло засасывало обиду, досаду, разочарование. Но с того дня мой интерес к Максиму пошел на убыль. К тому же именно тогда я впервые попала на серьезные соревнования среди юниоров, и мне стало совсем не до мальчишек. Ну, во всяком случае, на какое-то время.
А что теперь?
Да ничего. Как я говорила себе утром? Пусть все решает фортуна? Ну вот она и решила. Детский мат в три хода. А в качестве утешительного приза – экскурсия по старому городу и обед в дорогом ресторане с интересным мужчиной. И будь довольна, королева оленей. Могло ведь и хуже обернуться. Представь, что все закрутилось бы, а ты раз - и влюбилась в него по уши. В твоей ситуации - то, что доктор прописал. И получилось бы не восстановление душевного равновесия, а полный коллапс и энтропия.
