– Это наша работа, нет? – пожала я плечами. – Нам платят в том числе и за это.
– Может, недостаточно. И потом, это невыносимо, – сказал он таким неуважительным тоном, что я остолбенела. Я не была уверена в том, что это всего лишь прямолинейность, присущая сельским жителям, искренним в своих безжалостных суждениях. Это было нечто другое, что-то вроде зависти к тем, кто мог позволить себе не работать, и для кого работа была всего лишь хобби, как для МакЛэйна. Это явно была зависть, несмотря на то, что он был прикован к инвалидной коляске, более заключенный, чем каторжник.
– Ты не должен так говорить, – воскликнула я. – А если он тебя услышит?
– В этих краях не так легко найти работников. Ему будет непросто заменить меня, – сказал он таким тоном, словно снисходительно оказывал ему услугу. Его слова были совершенно идентичные словам МакЛэйна, и я со всей ясностью поняла их правдивость.
– Здесь нет возможности поразвлечься, – продолжил он еще более вкрадчивым тоном. Случайно, по крайней мере, на первый взгляд, он взъерошил мне волосы на лбу. Я мгновенно отпрянула, рассерженная его горячим дыханием прямо мне в лицо. – Может, в следующий раз, когда я прикоснусь к тебе, ты оценишь это особенно, – произнес он, нисколько не обидевшись.
Уверенность, с которой он это сказал, вызвала во мне неимоверную ярость.
– Следующего раза не будет, – прошипела я. – Я не ищу развлечений. Тем более такого типа.
– Конечно, конечно. На данный момент.
Я стоически постаралась сдержаться, как бы мне ни хотелось отвесить ему пинок или пощечину по его наглой физиономии. Я широким шагом направилась по коридору, игнорируя его тихий хохот. Я уже собиралась открыть дверь в свою комнату, когда распахнулась дверь спальни МакЛэйна, и я ясно услышала его голос:
– Проваливай из этого дома, МакИнтош! И если ты действительно хочешь сделать мне одолжение, никогда больше не возвращайся!
Ответ медика был спокойным, словно он уже давно привык к этим вспышкам гнева:
– Я приду в среду в тот же час, Себастьян. Я рад видеть тебя здоровым, как бык. Твой внешний вид и твое тело могут сравниться с телом двадцатилетних.
– Какая отличная новость, МакИнтош, – послышался его голос, полный иронии. – Я сейчас пойду и отмечу это. Пожалуй, даже потанцую.
Врач закрыл дверь, не удостоив его ответа. Повернувшись, он увидел меня и устало улыбнулся.
– Вы привыкнете к его изменчивому настроению. Он может быть очень любезным, когда захочет. То есть очень редко.
– Любой бы на его месте был таким, – бросилась я на защиту своего начальника.
– Не любой, – смеясь, сказал МакИнтош. – Все реагируют по-своему, синьорина Бруно. Имейте это в виду. Через пятнадцать лет он должен был бы принять случившееся. Но я боюсь, что Себастьян, не умеет этого делать. Он такой… – заколебался он, – … эмоциональный. В более широком смысле этого слова. Он пылкий, взрывной, упрямый. Это ужасная трагедия, которая случилась именно с ним, – покачал он головой, будто божественные планы показались ему необъяснимыми. Потом он коротко попрощался со мной и пошел прочь.
Я совершенно не знала, что мне делать. Я рассматривала дверь в свою комнату. Врач был таким покорным, что это озадачило меня, и я теперь боялась столкнуться с МакЛэйном после его гневной вспышки, хоть она и не была направлена на меня лично. Я все еще не могла решиться, когда раздался его голос:
– Синьорина, Бруно! Срочно идите сюда!
