Девять Жизней. Второе дыхание - страница 2
Я вдохновение ловлю,
Оно слезой меж строк стекает,
В моей душе печальной тает
И трелью вторит соловью.
Давай забудем о грехах —
Кто не ошибся в мире этом?
В букет сложу я гроздь сонетов
И к небу воспарю в мечтах!
Я вдохновение ловлю
Оно, как елей для поэта,
Благодарю Творца за это
И песнь любви опять пою.
Росой невинной упаду
С рассветом я к твоим ногам.
В тумане зыбком пропаду,
Ручьем прильну к твоим устам.
Травой упругой обовью,
Твой тонкий и атласный стан.
И утру песню пропою
О том, что новый день настал…
Вместо снега идет дождь
Вместо снега идет дождь.
От неверья беды жди.
Унижает твоя Ложь,
Отпусти меня иль уйди…
И песком на зубах Злость,
Что заносит любви след,
Ты сомнений грызешь кость
И взорвавшись несешь бред…
Гильотиной твоя месть,
Чувств ушедших тонка нить,
Упрекаешь, поправ честь,
Заставляя в грязи жить.
Гневным свистом словес плеть
Горьким воплем души стон,
Мне б в отчаяньи умереть —
Под разбитых сердец звон…
В хляби водной померк день,
Я бегу от судьбы прочь,
Черной тучей меж нас тень
И страданьем грядет ночь…
С каждым шагом уходишь
С каждым шагом уходишь все дальше и дальше…
Каждой фразою ранишь больней и больней!
И в словах Роковых я не чувствую фальши,
А пространство меж нами длинней и длинней.
Трепет ласковых слов слышу реже и реже,
А в глазах озабоченных чаще печаль.
Мы, теряя друг-друга, живем уже прежним —
Тем, что с грустью уходит в прошедшую даль…
Как любовь удержать, коль поблекли надежды?
Как любовь сохранить и в единстве быть вновь?
Я пытаюсь найти тот источник, что прежде
Наполнял потерявшихся, верой в Любовь…
День за днем пролетают в тоске безутешной,
Час за часом в сомненьях рождается боль.
Мы готовимся в Путь и походкой неспешной,
Заблудившихся в буднях, бросает Любовь.
Матильда Иванова
Выродок
Он не любил солнечные дни. Именно под слепящим светом с ним случалось… всякое. Вспоминать об этом не хотелось, потому он дергал плечом, отгоняя непрошенные мысли, и возвращался к работе.
Утром, когда небо ещё светилось тусклым желтым сиянием городских огней, на свалку въезжали старые, потрепанные жизнью мусорщики. Ржавые машины неторопливо следовали друг за другом, так же неторопливо сгружали тюки и уезжали. Он провожал их до ворот. Всегда, сколько тут прожил, он выходил из дома и шёл по дороге, усеянной заплатами, чтобы помахать на прощание молчаливым мусорщикам. Они не отвечали, ехали и ехали, задевая манипуляторами аккуратные кучи. И так день за днём.
Ему нравилась упорядоченность. Всё ясно и понятно: разобрать новый завоз, отобрать то, что может пригодиться, остальное сложить аккуратной стопкой. Ему нравился порядок.
За домом – кособокой коробкой, сбитой из пластин термоящиков, – расстилался пустырь. Туда свалка ещё не добралась. А перед дверью – садик. Он высаживал на каменистой, сухой земле самые красивые цветы, что мог найти. Иные приживались, но большая часть вяла, не выдерживала перемен. А вот он смог. Выдержал.