– Да, бабы – они такие, – резюмировал Юра, пьяно ткнул своей кружкой в кружку Ивана, едва не разбив обе и расплескав немного пива на стол. – Давай выпьем за нас, за мужиков!
– Давай, – согласился Иван, поднимая со стола кружку, и так и застыл с ней, не донеся до рта.
Из дверей кафе, на ходу оправляя узкую юбку и весело щебеча с подружкой, вышла Катя. Заметив Ивана, она резко остановилась. Улыбка медленно сползла с лица девушки.
– Катя? – тихо произнес Иван, опуская руку.
– Катька! Танька! Ну где вы там застряли? – грянула компания возмущенными возгласами. – Целый час где-то торчите! Нам же без вас скучно…
Юра, заметив реакцию Ивана, посмотрел сначала на него, потом на замершую в нерешительной позе у дверей кафе девушку и отставил кружку.
– Так это ты из-за Катьки, что ли? – гаркнул он в самое ухо Ивану. – Ну ты даешь! Она же…
– Извини, я пойду.
Иван резко поднялся, скрипнув стулом, поставил кружку на стол, засунул руки в карманы брюк и быстрым шагом направился через дорогу в сторону парку. Катя осталась стоять, провожая растерянным взглядом сгорбленную, напряженную фигуру Ивана.
– Иван! – Юра рванул вслед за другом и настиг его посреди мостовой. – Погоди! – схватил он Ивана за плечо, но тот, не сбавляя шага, сбросил руку. – Да погоди ты, шальной!
– Ну? – Иван резко остановился, развернувшись.
Юра налетел на него, не успев затормозить.
– Ты чего слинял?
– Да так, решил проветриться.
– Врешь! Из-за нее, да?
– Какая теперь разница? – Иван безразлично повел плечами.
– Да плюнь ты на нее! Нашел из-за кого расстраиваться. Будто ты Самохину не знаешь! Она же еще в школе к каждому липла. Пошли назад. – Юра опять потянул Ивана к столику. – Хочешь, я ее баиньки спроважу?
– Не надо, Юр. Серьезно, – уперся Иван, освобождая запястье из крепких Юркиных пальцев. – Ты лучше завтра сам приходи.
– Чудной ты какой-то, Ванька, – нахмурился Юра, пытаясь сфокусировать взгляд на лице друга. – Ладно, бывай. Я завтра забегу.
«Если вспомнишь», – поджав губы, подумал Иван.
Юра развернулся и, чуть пошатываясь, направился к столику.
В ларьке у парковых ворот Иван купил пару бутылок «Бочкового» и маленький пакетик с картофельными чипсами, прошел по аллее, усаженной молодыми липами и березами, и уселся на свободную скамейку. Закурил.
Напротив, через скамейку, вдохновенно целовалась парочка.
Иван отвернулся. Щелчком открыв крышку бутылки о черненую широкую завитушку скамейки, Иван закинул назад голову и сделал несколько глотков. Поставив бутылку рядом с собой, он попытался устроиться поудобнее на плоском деревянном сиденье скамьи с почти вертикальной спинкой.
Нет, раньше скамейки были скамейками. Иван помнил, как еще в его детстве в этом парке стояли такие массивные скамьи из чугуна и дерева. Два боковых основания соединялись толстыми квадратными брусьями, образуя собой скругленное ложе – и посидеть удобно, и откинуться, и даже поспать, если кому приспичит. А чем их заменили? Сваренными абы как завитками с плохо пригнанными досками и совершенно неудобной спинкой, врезающейся в тело.
А фонари? Раньше и фонари были фонарями. Круглыми, длинными, с замысловатым орнаментом на основании и смешными коническими шляпками, как вьетнамские нонла. И свет был приятный, теплый и яркий. А что сейчас? Понаставили каких-то никелированных столбиков метр с кепкой от земли да с прорезями на верхушке и лампочек экономных повкручивали. Идешь, светят тебе под ноги мертвенно-бледным светом, выше пояса ни черта не видать. Собачьи столбики, одним словом.
