– Вот, выпей, – он протянул кружку молока.
Торопясь и проливая молоко, парень быстро осушил кружку и уставился на Михалыча.
– Ещё хочешь? – не получив в ответ никакого подтверждения, лесник присел на край кровати. – Тебя как звать-то?
Парень попытался что-то сказать, но у него это не получилось. Михалыч смотрел, как на лице подопечного отражаются стадии какой-то внутренней борьбы: смятение, недоумение, злость и, наконец, что-то близкое к отчаянию. В конце концов, парень повалился на кровать, вздрагивая и дёргаясь, словно в конвульсиях.
– Эк тебя корёжит, – проворчал лесник. – Ну, ты полежи, отдохни, а я тебе травок заварю.
Дошёл ли до парня смысл его слов, Михалыч так и не понял. Он ушёл в сарай, где на стенах были развешаны веники из трав и веток. Хмурясь, лесник придирчиво отобрал несколько пучков трав, затем, поколебавшись, полез в погреб, откуда вытащил банку с настоем корня женьшеня. Пока он на кухне заваривал травы и колдовал над пропорциями лекарства, парень успокоился. Теперь он неподвижно лежал на кровати, безучастно уставившись в дощатый потолок.
На ночь лесник напоил парня успокоительным отваром. Галан всю ночь прислушивался, не попытается ли пациент вновь отправиться бродить, но, видимо, лекарство подействовало, потому что до самого утра тот с кровати не поднялся. А утром Михалыча ждал сюрприз: едва открыв глаза, он увидел около себя парня. Тот сидел на полу и немигающим взглядом смотрел на лесника.
– Фу, напугал, чертяка! – Михалыч откинул одеяло и сел на кровати. – Ты чего поднялся? Легче стало что ли?
– Лехч-че, – вполне отчётливо пробормотал незнакомец. – Х-хто?
– Что "кто"? – не понял Галан. – А-а, кто я? Лесник. Галан Фёдор Михайлович. А вот ты сам кем будешь?
На небритом лице парня отразилось почти физическое страдание – видимо, он пытался найти какие-то слова. Но не смог. Михалыч подождал минуту, другую, потом решил не торопить события и на время отказался от разговоров – пока достаточно того, что парень начал понимать вопросы. Во всяком случае, выглядело это именно так.
– Ну, раз ты немного оклемался, давай поедим.
Галан помог незнакомцу подняться и повёл его на кухню. Пока лесник доставал из погреба квашеную капусту, солёные грузди и сваренную вчера картошку, парень бродил по комнате, разглядывая и трогая всё, что попадалось ему на глаза. Михалыч резал хлеб, а сам краем глаза следил, как тот рассматривает нехитрую кухонную утварь. Кошка, жившая в доме Галана уже лет шесть, сидела на подоконнике и тоже не спускала зелёных глазищ с чужака.
– Эй, эй, ты поаккуратнее! – воскликнул лесник, когда парень схватился за здоровенный тесак, которым обычно Михалыч рубил мясо. – За лезвие-то не берись – обрежешься. И, вообще, положи нож от греха подальше. Садись, ешь.
Парень послушно уселся на стул и взял предложенную лесником вилку. Михалыч отметил, что тот держит столовый прибор, как малыши в детском саду – зажав в кулаке.
– Не так надо, – он показал, как нужно держать вилку.
Парень неловко взялся, поковырял вилкой грибы и с трудом донёс груздь до рта. Лесник смотрел, как тот, сморщившись, жуёт.
– Не нравится что ли? Грибов никогда не ел?
– Не ел-л, – странно растягивая согласную, повторил постоялец.
– Господи, откуда ты такой взялся, а? – Михалыч всплеснул руками, отчего картошина сорвалась с вилки и укатилась куда-то в угол. Кошка немедленно спрыгнула с подоконника и побежала за картошкой, но, убедившись, что это не мясо, вернулась на свой наблюдательный пункт. – Ты хоть что-нибудь помнишь?
