– Р-равис.
– Равис? Что это? Город?
– Р-равис. Я, – с трудом выговорил парень.
– А-а, это тебя так звать, – понял Михалыч. – Из прибалтов, значит? Далеко тебя занесло.
Парень вдруг схватился за голову, словно пытаясь раздавить её, и глухо застонал. Михалыч вскочил из-за стола.
– Что, плохо? Тошнит? Слушай, у тебя же сотрясение мозга, не иначе. Давай-ка, дружок, поднимайся – надо до кровати добраться. Поспишь, отдохнёшь, мозги в порядок сами придут.
Он довёл неожиданного постояльца до кровати – тот брёл, словно механическая кукла. Пока лесник ходил за успокоительным отваром, парень уснул. Михалыч постоял, раздумывая, не привязать ли парня к кровати, поставил питьё на табуретку и ушёл. Ему сегодня нужно было успеть снять данные с фотоловушек, установленных в четвёртом квадрате на кабаньих тропах, и поскорее вернуться домой. Обычно на это у Михалыча уходил почти весь день. Но сегодня он совершил объезд в рекордно короткие сроки и вернулся, когда солнце ещё не дошло до зенита.
Едва Галан зашёл в дом, как увидел постояльца. Тот стоял посреди кухни и оглядывался с удивлённым видом.
– Вижу, что тебе, Равис, легче стало, – пробасил лесник. – Это питьё целебное помогает. Давай-ка…
Галан не успел закончить мысль. Парень остановил на нём недоумённый взгляд и, слегка пожав плечами, сказал:
– Я не Равис. Точно не помню, но, кажется, зовут меня Зайчик.
*****
Сначала его не было.
Серая мгла непробиваемой крепостью колыхалась вокруг тусклой искры его сознания. Эта мгла была тюрьмой. Когда-то он знал, что такое тюрьма, но теперь забыл – осталось только неясное воспоминание, что это не хорошо. Что такое "хорошо", он тоже не помнил.
Потом появилась мысль, что окружающее его серое спокойствие было не всегда. Смутно забрезжило воспоминание о том, чему нет места в сплошной серой мгле. Круглая жёлтая луна, дорожка света на поверхности озера, колючие звёзды в бескрайнем чёрном небе, запах сосновой смолы, оставшейся на ладони… Это воспоминание раскалённым лучом прожгло беспросветную серость, указывая искорке сознания путь. Куда? Неважно, лишь бы вырваться.
Постепенно мгла стала редеть, и начали появляться обрывки воспоминаний.
… сержант в вылинялой тельняшке орёт "Подъём", и он, ещё толком не проснувшийся, прыгает со второго яруса прямиком в сапоги…
… небо то удаляется, то становится ближе – он, ещё совсем малыш, задрав голову, качается на качелях…
… учительница математики смотрит на него поверх очков и спрашивает "Что значит логарифм икс по основанию игрек"…
… трое ответчиков, прижмуривающих от удовольствия глаза, глядят на него во время ритуального удаления волос – ему уже девять циклов, и он почти готов к ношению туники…
… он смотрит в окно на полустанок: там женщина в оранжевой куртке стоит с поднятой кверху рукой – непонятно, то ли с кем-то прощается, то ли встречает кого-то…
… здание захолустного космопорта Керталя хищно блестит осколками центральных витрин, из которых валит чёрный дым. Задание выполнено, и его штурмовик взлетает, оставляя за собой пожарище и трупы врагов…
… девушка с короткими тёмными волосами обнимает его и что-то страстно шепчет на ухо…
… "вонючим маликсам не место среди цивилизованных" – громадный омианин презрительно оттопыривает нижнюю губу, указывая на дверь. Он покорно наклоняет голову и уходит из общего зала офицерской столовой – маликсы всегда подчинялись грубой физической силе. Будь он на корабле, тогда дело другое…
