… удар, ещё удар! Мужик хватается за челюсть и отступает. Он от души пинает противника по коленной чашечке – тот матерится и, прихрамывая, исчезает в темноте. Девушка, у которой грабитель хотел отнять телефон, всхлипывая, пытается отыскать на асфальте выпавшие ключи…
… он видит, как что-то непонятное опустилось на цветок ромашки и хватает это "нечто" – "Мама, папа, смотрите, что я поймал!" А затем резкая боль в ладони и плач – пчёлы не любят, когда их ловят…
… первый полёт! Что может быть прекраснее? Наконец-то он почувствовал себя частью громадного корабля – важнейшей его частью. Ну и что с того, что этот корабль – ужасный монстр-грузовоз, давным-давно списанный за ненадобностью в школы начинающих пилотов? Главное, что он подчиняется такому крошечному существу, как маликс…
Мешанина воспоминаний захлестнула его, и справиться с этим потоком он не мог. Он попытался уцепиться за какое-нибудь воспоминание, но они мелькали и исчезали в серой мгле.
А потом он оказался захвачен эмоциями. Его швыряло и било о чувство страха и боли, он касался тёплого ощущения нежности, скользил вдоль бесформенного равнодушия, изредка приближался к уродливой ненависти и обжигался о любовную страсть.
Постепенно воспоминания начали срастаться с эмоциями – симбиоз их был ярким и назойливым. Он бы зажмурился, но глаз у него не было. Эта мысль странным образом дала толчок, и он принялся думать – каково это, смотреть. Почему-то всплыло воспоминание о рези в глазах, когда он насмотрелся на сварку во время ремонта прогнившего кузова самосвала. И похожее ощущение было, когда он почти ослеп после того, как внезапно отказал защитный экран стратосферного перевозчика – жестокое светило Кассая не щадило маликсов с их огромными глазами.
Пришло понятие осязания. Вот он прислонил ладонь к ледяному, покрытому слоем тонкого инея, стеклу автобуса, и держал её до тех пор, пока кончики пальцев не начало покалывать невидимыми иголками. На замороженном стекле остался оттаявший отпечаток детской ладошки. Или вот: он поймал летуна-медузоида, сжал его, и аморфное тело животного протекло между тонких пальцев, словно жидкость. Старший ответчик неодобрительно покачал головой – зачем убивать беззащитное животное? Не такое уж и беззащитное, пришло вспоминание, пальцы после касания медузоида будто склеились, и потом к ним прилипал всякий мелкий мусор.
Он попытался пошевелить пальцами, и на какое-то мгновение ощутил руку – расцарапанную ладонь сильно саднило, а большой палец сгибаться вообще не желал. На этом успехи закончились – он вдруг вновь оказался в серой мгле.
Но теперь он уже не был беспомощным комком сознания. Он принялся искать путь из серой тюрьмы и, как и в прошлый раз, на помощь пришло воспоминание о лунной дорожке, крошечных огоньках звёзд и ладони, пахнущей смолой. Снова закружился хоровод беспорядочных ощущений и обрывков памяти. Он попытался вызвать к жизни управление рукой – той самой, исцарапанной и болевшей, однако ничего не получилось – серая мгла вновь поглотила его.
Раз за разом он вырывался из тюрьмы, лишь для того, чтобы спустя несколько секунд снова оказаться в ней же. Но он был упорен, и во время, наверное, уже тысячной попытки, сумел обрести слух. Услышал он немного: негромкий ритмичный звук, похожий на тиканье часов, да иногда раздавался дробный стук – словно дождь тарабанил по крыше. На этот раз в серой мгле оказался он не скоро. Однако, оказался.
