Читать онлайн Джон Уилер-Беннет - Король Георг VI. Жизнь и царствование наследника Виндзорской династии, главы Британской империи в годы Второй мировой войны



© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2025

© Художественное оформление, ЗАО «Центрполиграф», 2025

Оформление художника Я.А. Галеевой

Часть первая

Принц Альбер

1895–1920

Глава 1

Детство и школьные годы

1895–1908

I

В субботу 14 декабря 1895 года в Сендрингеме в Йорк-Коттедже родился второй сын герцога и герцогини Йоркских[1]. Роды у герцогини прошли легко. До одиннадцати часов предыдущего вечера она не испытывала никаких недомоганий, а спустя четыре часа родился ребенок.

Все последнее время министр внутренних дел сэр Мэтью Ридли очень волновался и, поддерживая постоянную связь с Сендрингемом, выражал беспокойство, что не успеет «прибыть вовремя». 7 декабря сэр Дайтон Пробин сообщил ему, что герцог Йоркский не видит смысла в его приезде, пока «все не произойдет», и что, хотя событие ожидается тринадцатого, оно может произойти «в любой день между этой датой и Рождеством». Чтобы успокоить министра внутренних дел, ему послали карту поездов до ближайшей к Сендрингему станции Вулфертон, но он обнаружил в списке ошибку, ставшую причиной новых тревог и необходимости снова писать сэру Дайтону.

10 декабря возникла очередная проблема. Сэр Мэтью был приглашен в Виндзор на обед с королевой. Что ему делать, если во время обеда придет телеграмма из Сендрингема? Дворцовый эконом, лорд Эдвард Пелэм-Клинтон, убедил его передать в Сендрингем, что ему велено ехать в Виндзор, но потом передумал, о чем министр внутренних дел телеграфировал сэру Дайтону Пробину. Так или иначе, но, в конце концов, сэр Мэтью прибыл в Йорк-Коттедж «вскоре» после рождения принца, о чем было надлежащим образом сообщено в специальном приложении к «Лондон газет» и в дневной прессе.

В отличие от своего старшего брата, принца Эдуарда, рождение которого восемнадцатью месяцами ранее, в середине Аскотской недели скачек, было отмечено тостом, провозглашенным его дедом принцем Уэльским на большом балу в Рыбацком храме в Вирджиния-Уотер, следующий маленький принц пришел в мир, словно извиняясь. День, выбранный будущим королем Георгом VI для своего рождения, был неудачным, поскольку совпал с судным днем в жизни королевы Виктории, будучи годовщиной смерти принца-консорта в 1861 году и принцессы Алисы в 1878-м. В семье он до сих пор считался днем скорби и траура, и очевидно, что принц Йоркский смотрел на это несчастливое совпадение с опаской. Он надеялся, что его вторым ребенком станет девочка, и высказывал это пожелание в кругу семьи, но, несмотря на свое разочарование в этом отношении, в своем дневнике он написал: «Маленький мальчик весом почти восемь фунтов родился в 3:40 пополудни по сендрингемскому времени[2]. Все прошло как нельзя лучше, оба чувствуют себя хорошо. Отправил несколько телеграмм. Лег в постель в 6:45, очень устал».

Одна из отправленных из Сендрингема телеграмм предназначалась внушающей ему благоговейный трепет бабушке, королеве Виктории, которая в эту «страшную годовщину» оплакивала своих умерших:

«Дорогая Мэй сегодня утром в 3:30 благополучно разрешилась сыном. Оба чувствуют себя хорошо. Джорджи».

Теперь все зависело от того, как она воспримет эти известия. Герцог вырезал и вставил в свой дневник заметку из газеты «Глобус» от 14 декабря, которая, как он, очевидно, надеялся, найдет сочувственный отклик в сердце пожилой королевы:

«При любых обстоятельствах рождение второго сына его королевского высочества герцога Йоркского стало во всех отношениях знаменательным и обнадеживающим событием для дальнейшей передачи короны по мужской линии, но это радостное событие представляет дополнительный интерес, если вспомнить, что 14 декабря – черный день в анналах королевского дома, поскольку он является годовщиной смерти принца-консорта и принцессы Алисы. Отныне позволительно надеяться, что августейшая дама, чьи радости и печали желала бы разделять вся нация, сможет найти в счастливом событии 14 декабря 1895 года утешение печальным воспоминаниям о 14 декабря 1861-го и 14 декабря 1878-го».

Эта заметка эхом отозвалась в публикации «Стандарта», появившейся спустя два дня. Повторив горестные слова о трагических воспоминаниях, которые несла эта дата королевской семье, редактор продолжил:

«Но это 14 декабря наверняка может стать светлым знаком. Нет, прошлое не может быть забыто, и даже сегодняшние звуки праздничных колоколов не могут заглушить в нашем сознании печальные траурные ноты. Отличительной чертой людей высокого полета, а также наиболее зрелых сообществ является то, что они никогда до конца не расстаются со своими воспоминаниями, даже если они вносят в их существование определенную долю грусти. Однако „слишком много печали“, о чем неодобрительно отзывался Шекспир, несовместимо со здоровой активностью как индивида, так и нации, и все мы, начиная с нашей любимой королевы, несомненно, будем горячо приветствовать событие, которое, благодаря герцогине Йоркской, дает нам повод ни в коем случае не считать 14 декабря днем, посвященным исключительно скорби и сожалению».

Дети королевы тоже считали, что она не должна позволять, чтобы скорбь по поводу тяжелых утрат породила в ней предубеждение против последнего прибавления в королевском семействе.

«Не могу выразить, как я рада! – писала 17 декабря из Берлина вдовствующая императрица Фридерика своей матери. – С одной стороны, я чувствую некоторое сожаление, что дорогой малыш родился в день, связанный для нас с такими невыразимо печальными воспоминаниями, но, с другой, это дар небес, и очень ценный дар. И есть что-то невероятно трогательное в том, что в этот черный день вашей жизни спустя годы был послан луч солнца! И мне бы хотелось видеть его в этом свете!»

Однако, судя по всему, первая реакция Виндзора была далека от обнадеживающей для молодого отца из Сендрингема.

«Бабушка несколько расстроена, что это счастливое событие произошло в такую печальную для нас годовщину, – писал принц Уэльский своему сыну 14 декабря, – но я думаю, как и большинство из членов семьи, находящихся здесь, что оно „разрушит заклятье“, лежащее на этой дате».

Спустя два дня атмосфера слегка посветлела, хотя недовольство королевы не исчезло полностью. В своем втором письме отец писал герцогу Йоркскому, убеждая его предложить королеве стать крестной матерью малыша и что его следует назвать Альбертом.

«Бабушка ни в коем случае не сердится на тебя, – продолжал принц, – она лишь сожалеет, что мальчик родился 14-го, хотя мы все говорили ей, что это рассеет тьму, окутывающую печальную годовщину. Она быстро стареет, и, поскольку она всегда была очень добра к тебе и любила тебя, я действительно думаю, что, предложив имя Альберт, ты ей угодишь».

Герцог принял это утешительное предложение с готовностью.

«Я боюсь, дорогая бабушка, – писал он королеве, которая теперь направилась в Осборн, – что вы были несколько расстроены, что он родился 14-го, вдвойне скорбный день для вас и всей нашей семьи, но мы надеемся, что его рождение в этот день может сделать его менее печальным для вас. Дорогая бабушка, мы предлагаем, если позволите, назвать его Альберт в честь дорогого дедушки, и мы также надеемся, что вы станете его крестной матерью».

Среди этого сумбура опасений и извинений, которые ярко иллюстрируют благоговейный трепет, с которым все семейство относилось к королеве Виктории до последнего дня ее жизни, только один человек сохранял неизменное спокойствие – сама королева Виктория. Со своим исключительным и никогда не изменявшим ей здравым смыслом она видела события в подобающей перспективе. Она оценила тот факт, что ее сын и внук сожалеют, что рождение ребенка, которое должно было бы стать для нее радостным событием, оказалось неизбежно омрачено неудачным временем его появления на свет, но она была слишком разумна, чтобы позволить своей скорби настроить ее против маленького агрессора, неумолимо вторгшегося в чертог ее печали.

«Получила телеграммы от Джорджи и от сэра Дж. Уильямса, где говорилось, что этим утром в три часа дорогая Мэй благополучно родила сына, – написала королева в своем дневнике. – Первое, что испытал Джорджи, – это сожаление, что дорогому ребенку суждено было родиться в столь печальный день. У меня такое чувство, что это может стать благословением для дорогого мальчика, и это можно считать даром Божьим!»

Более того, ясно, что королеву порадовала просьба его родителей получить ее личное благословение. Она не только согласилась стать крестной матерью, но удостоила будущего крестника доказательством своего безграничного одобрения в виде бюста покойного принца-консорта, который подарила ему на крещение.

«Я не могу тебе сказать, как я довольна и благодарна, получив твое письмо, – писала она своему „дорогому Джорджи“. – Но прежде чем ответить на него, позволь мне выразить свою радость по поводу того, что дорогая Мэй так хорошо себя чувствует и так быстро восстанавливается. Слава Богу, что она такая сильная. Она переносит все это как ни в чем не бывало. Мы все очень довольны, что это второй мальчик, и я не стану говорить, как я довольна тем, что моему огромному желанию – я имею в виду, что малыш, родившийся в эту скорбную годовщину, будет носить дорогое мне имя Альберт, – суждено исполниться. Я с большой радостью принимаю предложение стать его крестной, и этот дорогой мальчик, рожденный в день, когда его любимый прадедушка вошел в новую вечную жизнь, будет мне особенно дорог. Я от всего сердца благодарю тебя за твое милое письмо и вскоре напишу снова, но сейчас я должна закончить.

Всегда преданная тебе бабушка V.R.I.»[3].

Чувства королевы к невестке были не менее теплыми.

«Я с нетерпением жду, когда увижу новорожденного, – писала она герцогине Йоркской, – появившегося на свет в такой печальный день, но, пожалуй, даже более дорогого мне, особенно потому, что он будет носить дорогое мне имя, синоним всего хорошего и великого».

Кроме того, прабабушке не терпелось узнать другие имена ребенка и кто еще будет его крестными родителями. Виктории хотелось бы, чтобы крещение проходило в Осборне и она смогла на нем присутствовать, но она уступила просьбам из Сендрингема.

Таким образом, ужасных последствий, которых опасались из-за неподходящей даты рождения маленького принца, удалось избежать, и 17 февраля 1896 года он с монаршего соизволения был подобающим образом крещен в церкви Святой Марии в Сендрингеме. Крещение проводил епископ Норвичский при участии заместителя декана королевских часовен преподобного Эдгара Шеппарда, бывшего наставника герцога Йоркского каноника Дж. Н. Далтона, и ректоров Сендрингема, Вулвертона и Дерсинхема. Помимо королевы крестными родителями были императрица Фридерика[4], великая герцогиня Мекленбург-Стрелицкая[5], великий герцог Мекленбург-Стрелицкий, кронпринц Дании[6], герцог Коннаутский[7] и принц Адольф Текский[8]. Маленький принц, облаченный в кружевное платьице, которое надевали все дети и внуки принца и принцессы Уэльских, получил имя Альберт Фредерик Артур Георг, но для своей семьи он всегда был Берти.

Церемония пошла не без помарок. Принц Эдуард, выразивший достаточно сильное удивление, впервые увидев своего новорожденного брата, затем проявил больше интереса к этому недавнему прибавлению в семействе и с явным удовольствием сопровождал своих родителей на крестинах. Он был сосредоточен и молчалив до самого торжественного момента крещения брата, который, лежа на руках епископа Норвичского, издал такой пронзительный крик, что старший принц захотел последовать его примеру. От сочувствия он так расплакался, что его пришлось увести в ризницу.