— Ну вот и славно. Тебе суждено праматерью быть на этом отборе, — улыбается Ирта, гладя девушку по плечам. — Что ж, тогда нужно поторопиться, нужно хорошенько принарядиться.
Волнение закипает в крови чувством неизвестности, на миг кажется, что это сумасшествие, броситься в объятия опасности, выйти из тени и бросить вызов врагам. Своей сестре. Если она жива… Тревога смешивается со страхом, но назад уже пути нет, хоть Тэрри могла снять этот артефакт.
Слишком манящими было то будущее, которое предстало ярким светом. Слишком быстро она приняла решение, но если бы помедлила, то погрязла бы в сомнениях. Поэтому Ирта так настойчива. Теперь же она не откажется от него уже ни за что. Тэрри не только сможет обеспечить себе безопасность, но и сможет вполне отблагодарить Ирту и старушку Гин, что торгует пирожками на углу площади, а ещё построить приют для бездомных магических животных, что отлавливают и продают торгашам, и много-много чего!
А если случится так, что она все-таки встретит истинного, то вряд ли он захочет иметь с ней дело, чтобы Ирта ни говорила, а мужчины всегда ценили в женщинах невинность.
Поэтому Тэрри больше не имеет права на ошибку и не упустит свой шанс стать сильной.
7. 7. Я не оставлю это просто так!
Тэрри возвращается в свой дом, снимая защитные чары и ставя на место, запечатав ещё и дверь, чтобы наверняка никто не пробрался.
Нужно было подумать, и сегодня у неё есть эта возможность, а завтра она покинет своё убежище. И, возможно, навсегда.
Она ступает в полной тишине по темной комнатушке, подбирает с пола разбросанные вещи, бросает взгляд на смятую постель.
Слишком быстро всё изменилось в один день.
Тэрри, больше не мешкая, не позволяя себе слабину, принимается за уборку. Вычистила печь, сложила вещи — большая часть принадлежала Ирте: несколько платьев, сапожки, шаль и накидка. Составила посуду, вымыла пол, сорвала с кровати простынь, выстирала и развесила сушиться на улице.
Когда она вышла за высохшим на солнце бельём, закат уже горел костром средь деревьев. Воздух глубокого вечера скользит по лодыжкам, шумно стрекочут сверчки, и поёт в глубине холодного леса птаха.
Вернувшись в дом, Тэрри сворачивает постель, зажигает свечи и садится на стул, положив перед собой медальон.
Несколько минут она смотрит неотрывно на него, не решаясь взять в руку. Её родители погибли в схватке. Тэрри не помнит этого, сердце не помнит горечи утраты, не помнит и боли. Как она к ним относилась, была ли она любимой? Это так странно, оставаться в неведении, все чувства будут притупились, словно есть заслонка, куда не могли пробиться все воспоминания. Какой была Тэрри? И что от неё осталось, от той, прежней?
Думая обо всем этом, Тэрри молча наблюдает, как мерцают драгоценные камни, отражаясь в радужках, в ладонях становится горячо.
Наконец она решается.
Берет в руки медальон, проводит пальцем по надписи со своим именем и раскрывает фамильное украшение. В комнате повисает такая оглушительная тишина, что, кажется, она потеряла слух. Прямо на неё смотрели две пары глаз. Женщина и мужчина, её мать и отец.
Губ Тэрри касается несмелая улыбка. Совсем молодые, но не юные. Светловолосая женщина, что изображена на портрете, похожа на Тэрри… точнее, Тэрри на неё, как две капли воды.
“Париса Лин Эклин” и “Дораф Лин Эклин”.
Тэрри зажмуривается. Нет, эти имена ни о чем ей не говорят, отчего становится глубоко досадно. Открывает глаза и смотрит на женщину, тот же разлёт бровей, тонкий остренький нос, глаза и форма век тоже схожи, правда, у Парисы они были цвета молодой листвы, а вот у мужчины необычайного сиреневого с черным цвета. Значит, цвет передался от отца. Дораф имел каштановые волосы, высокие скулы и твердый как камень подбородок, благородные черты выдавали волевой нрав.
